Помню, были друзья, и мы верно дружили.
Помню, верили свято в дружбу свою.
Но кого посадили, кого застрелили,
Кто-то умер от горя, а я вот пою.
Вспоминаю кресты на могилах погибших
В этой чуждой, нелепой, дешёвой войне.
Тех людей, на кресты серп и молот сменивших,
Не смогу я простить даже в доблестном сне.
Белый север в объятиях снежной пустыни,
Там война достигала пиков своих.
Не смогу боль в вине утопить я отныне,
Буду я наблюдать за удачей чужих.
Злая снежная вьюга мела мои раны
От ножей и от пуль, что летали в ночи.
Наш режим не сумел покорить эти страны,
Что зовутся чужими и верят чужим.
После страшной войны, не имевшей начала.
После страшной войны, не имевшей конца.
Мы оттаяли в грешных лужах печали,
Мы живём и смеёмся с душой мертвеца.
Вспоминаем, как выли метели и волки.
Как, забывшись, ломали мечи и кресты.
Умудрялись найти в стоге сена иголку,
Мы мечтали о детстве, упав с высоты.
В общем, нет больше смысла в истории рода
Этой дерзкой империи наших времён.
Нам вернули другую, не нашу свободу.
Нам оставили множество вредных имён.
Вспоминаем мы север и белую вьюгу.
Вспоминаем друзей, мы живём друг без друга.
Ну, а в сердце и в ранах, заживших давно,
Та метель всё метёт, ей, увы, всё равно.
Этот северный ад заморозил сознанье.
Эту боль неземную не забыть нам во век.
Я хотел умереть на заре мирозданья.
Я хотел умереть, но не смог умереть.