Чернила высохнут. Листы помнутся.
Только грузом слова застрянут в груди:
Мне письма твои в душу рвутся,
Но я твёрже.
Я – камень.
Гранит.
Краем острым бумага не режет
Сердце – шрамов цветущую даль.
Царапин от боли к боли всё меньше:
Нет места новым поднять урожай.
Васильками чернил лишь покроются
Отпечатки бледных порезов твоих.
Помнишь:
"Боль от писем твоих не закончится"?..
Врала: сейчас – ни грамма тоски и обид.
Дочитаю до строчки последней же
И в конверт уберу твой письменный крик,
Не я, – дожди пусть целуют слов ожерелье:
Не посмею под грудью носить боли лик.
Не посмею; кори меня каждым слогом.
Называй – и дрянью, и нежным адом;
Пусть останусь в памяти роком,
Лишь не согну колени от словесного яда.
Прости же сломаннной гордости крохи:
Ответить строфой имею наглось, – увы!
Пожалуй, у любви есть годности сроки,
Только мы...
Испортились раньше
Любви.