Вспоминаю донское лето,
и мне – пятнадцать.
Я в деревне,
вдали от пыльных цивилизаций,
От невидящих взоров,
в которых лежат печали.
Солнце в душу глядит,
проникая в неё лучами.
Облака набегают,
густеет макушка неба.
Баба Дуся печёт блины,
говорит: «Ах, мне бы
Ещё годика три-четыре
встречать рассветы.
А когда я уйду отсюда,
обнявшись с ветром,
Ты меня помяни по старинке».
И вмиг на части
разлетается мир.
Горчит и редеет счастье.
Я молчу и упорно верю,
что люди вечны.
Прижимаюсь к своей старушке,
ссутулив плечи.
Я не знаю ещё,
что однажды случится «это».
Будет также беспечно струиться
по крышам лето,
Будет свет деревенский
отплясывать коломыйку.
Он к потерям
за тысячелетия, горемыка,
относиться стал равнодушно
и безучастно.
...Я от горя взрослею,
кажется, в одночасье.