***
Его хранят такие же чудаки.
Ему со мною вошкаться не с руки.
Все это – правда, но наступает час,
который с прошлым не примиряет нас,
но заставляет иначе взглянуть на мир,
что очень странными населен людьми, -
и среди них есть место таким, как мы.
И вот из кромешной жизни – почти тюрьмы -
нас этот час выдергивает легко,
и мы стреляем в небо – всё в молоко,
но иногда попадаем. Почти впросак.
И я теряюсь в опасных его лесах,
и он стоит посреди бескрайней моей степи,
и не знает, из каких источников пить,
почти не веря себе – дурак дураком,
и хлещет из неба простреленного потом
не дождь, но сияние, режущее глаза…
И все равно мы не знаем с ним ни аза
про мир, который треплет, ломает, мнет,
про его запредельную власть и легчайший гнет,
про бесконечность – и короткие поводки.
И мы тянем друг к другу тонкие проводки,
чтоб молчать сквозь расстояния и века,
чтобы стать героями скомканного стишка,
чтобы, стежками сосудов наших прошив миры,
оказаться хоть раз не в центре, но вне игры.