Сдержала своё обещание река. Пропустила. Исчез дым, пропал огонь. Течёт спокойная маленькая речка с тёмной водой. По берегам плакучие ивы да смородина. А через реку мостик деревянный, у мостика пышные кусты калины. Тишина. Так и хочется поселиться в этих местах и жить ею…
Путники переглянулись и пошли по мосту. Лутоня первым нарушил тишину:
– Да, видно этот мост каждый по-своему переходит. Кто с огнём да муками, а кто в тишине да спокойствии. Повезло нам, брат, а?
– Поглядим, - хмыкнул Лёнька.
Как только остались позади калиновые кусты, картина изменилась. На сером, точно выжженном поле повсюду лежали человеческие кости.
– Бой что ли был большой?- сказал Лутоня.
– Бои были, но другое тут. Кости тех, кто покоя ни душе, ни телу не нашёл. Много их… Не собрать.
– Это верно. Пойдём.
Долго шли путники. День сменился вечером, вечер – ночью. Только на серёдку ночи остановились они, развели огонь, перекусили хлебом да молоком, подремали по очереди. Плохо спалось, странные тяжёлые сны виделись им. От этих снов хотелось скорее очнуться да бежать прочь.
Чуть заалело небо – снова двинулись в путь. Дорога пошла веселее. Бескрайнее поле сменилось цветущим лугом. Пока шли по нему, травы росами умывались, к ласковому солнышку тянулись, да быстро кончился луг, подошли путники к страшному лесу.
Зашли в него, и стемнело кругом. Над головой – неба квадратик. Деревья скрипят, пугают, сцепились мёртвой хваткой – не пускают в чащу лесную.
Идут Лутоня и Лёнька, через бурелом пробираются, на кочках спотыкаются. На сосне, замшелой от времени, старый ворон сидел. Увидел путников, закричал, закружился у них над головами.
Чует скорую добычу мудрая птица. Заныло сердце Лутони. Хотелось бы повернуть назад, да как повернёшь…
Шли-шли, и открылась вдруг перед ними полянка маленькая, трава на ней невиданная – выше роста человечьего. Озерцо посреди полянки. Вода в нём чёрная, кувшинками поросшая.
На пригорочке избушка стоит. Крыльцо поломано, дверь с ручкой ржавою медною. Оконце в избушке одно, да и то крошечное, как в баньке.
Подошёл Лутоня к двери, постучался – не выходит никто, только тень в окошке почудилась, да будто глаза мелькнули – злые, узкие.
Не по себе стало Лутоне, но не стал он Лёньку пугать. И так тот еле жив от усталости. Вынул Лутоня топор, нарубил сухих сучьев, костёр развёл. И тут стало совсем темно, новая ночь пришла. Куда пойдёшь?
Успел только ещё дров прибавить да лапника нарубить, чтоб было на чём спать. Лёньку разом сморило, калачиком свернулся и затих, а Лутоне не спится. Сидит, на огонь смотрит.
Вдруг лес завыл, загудел. Из костра выскочили искры красные, полыхнуло пламя рыжее до неба, осветило всё вокруг.
Видит Лутоня: около костра ящерицы зелёные бегают, видимо-невидимо. А лес шумит, стонет. Волки воют вдали…
И разом стихло всё, и услышал Лутоня, что дверь избушки скрипнула. Пламя опять полыхнуло, и увидел он: на пороге стоит кто-то страшный – не то зверь, не то человек. Большой, волосатый весь, и позеленевший, как сама избушка.
Постояло чудище на крыльце, качнулось и двинулось медленно к костру…