По всклокоченным волнам лучей запоздавшего к ужину рая
Синий айсберг рисует зигзагами морем пропахнувший след.
Мы течению следуем: плача, смеясь, богохульствуя и умирая,
До границы, где бег остановлен и точки усталости нет.
По увядшим щекам гладит светлою кисточкой осень:
Ретуширует пудрой забвенья морщины слепой визажист,
Проявляя в глазах отмолённую ангелом горькую просинь,
И последний, несорванный ветром сомнений искусственный лист.
Умираем не мы, и не мы выкупаем обратно потери.
По осколкам стекла - колкой кровью... Размеренный шаг
Полированных веком часов закрывает в действительность двери,
Где наивно-тепло, и цветёт ранним утром росою осыпанный мак.
Уходить – не проклятье, не больно, не страшно, небрежно, не нужно:
Для Себя не сработает разум и хитрость инстинкта защит.
Лишь взвихрится олуненный след, опадая в туманность жемчужно,
Сон-трава колыхнется, как море, и эхом над лесом сова прокричит.
Мы не имеем права уходить,
Пока нас не сумеют разлюбить