Я родился от Гранд-Опера вдалеке:
Надо мной, в белоснежном подворотничке,
Воспарял, как над Андами кондор,
Старшина по фамилии Бондарь.
Его толстые пальцы, зажилив мундир,
Загибались по счету заштопанных дыр,
Содрогалась от вони каптерка,
И на волю я вышел обтерхан.
А вокруг густопсовая мрела тайга,
Либерти воцарилась - и образ врага
Вытанцовывался понемногу:
Всяк очкарик, хромавший не в ногу.
Люберецкая удаль, тамбовская рать!
Широка ты, страна, аж костей не собрать.
И пришлось, подобру-поздорову,
Мне тихонько начать вита нову.
Я потел-прозябал в глухоте-скукоте:
И добра с гулькин нос, и просторы не те,
Ан взамен душегубки да печи
Предлагались медовые речи.
Запустили мне ласково руку в карман,
Материл я прохвостов, без просыху пьян:
Лишь порою далекие взрывы
Намекали на то, что мы живы...
Вот и снова вмешался насмешливый Рок:
То херачил я вдоль, то пыхтел поперек,
А в итоге - спокоен и светел;
Как случилось, и сам не заметил.
Но мучительный все же зияет пробел:
Расскажите о чем - я понять не успел -
Галилеи пасхальная хала
Золотыми холмами вздыхала?