Человек. Анатолий Ардальонович Сивов писал еженедельный отчёт. Обложившись разлинованными в косую линейку тетрадками, щётами, гроссбухами и амбарными книгами, штампами, печатями, садовыми, почему-то, вилами и уздечкой любимого коня, Анатолий Ардальонович собирал воедино картину мира.
"Бог - размышлял Анатолий Ардальонович - каково ему сейчас, когда вот уже скоро, уже почти сей час я определюсь с Его существованием. Когда, наконец, я получу результат, коего никто раньше, до моего участия, не добивался?" И Анатолий Ардальонович открыл форточку.
Зазвенело. Пахнуло свежестью и лёгким морозцем. Ветерком и весной. И скрипнуло на сердце Анатолия Ардалионовича. Хрупнуло, как если бы вдруг лопнула тетива или свежая ещё пуповина. Захолонуло. И голова Анатолия Ардальоновича упала. Стукнувшись о край большого канцелярского стола, она скатилась на пол и, проминая его то глазными яблоками, то ушами, то подбородком, то тяжёлыми лобной и затылочной костью, то губами, докатилась до двери и там умерла.
И Анатолий Ардальонович понял: "Вот оно!"
Потянувшись, пару раз присев, чтобы размять затекшее от трудов тело, Анатолий Ардальонович вышел за пределы затхлого своего кабинета в мир. В то пространство, которое еженедельно, все годы долгой своей жизни от рождения и до самой смерти он описывал, обсчитывал и фиксировал в отчётах. Формировал.
И теперь, лишившись, наконец, головы - этого отжившего, практически ненужного, рудиментарного уже придатка, Анатолий Ардальонович зажил по-настоящему. Сердцем.