Рассказ
Светало. Сквозь закрытое окно отчётливо слышался голос пробуждаюшегося города: шарканье дворников, одиночные урчания машин во дворе и еле слышный рокот мегаполиса, встречающего очередной ничем не приглядный день. Фёдор нежился в тёплой постели в странной навалившейся невесть от куда лени. Будильник уже давно отзвонил, но Фёдору, неожиданно для самого себя, не хотелось вставать. Что-то тягостное и не совсем осязаемое чувствал в себе Фёдор. На подоконнике валялся мешочек с выпавшими на половину чётками.
Он вспомнил, что ночью ещё до будильника, он попытался читать джапу, но на первом же круге почувствовал какую-то тяжесть в руках и бросил четки в сторону так, что часть их высадилась на подоконник. В голове крутились странные мысли о всякой ерунде, начиная с телика с новостями и не только, вплоть до “а не сходить ли мне в ночной клуб вечером”. Фёдор не был там уже целую вечность с тех пор, когда дал себе зарок больше не общаться с бывшими друзьями. Все там было по накатанной: гипнотическая музыка, полумрак, колесо, разделенное на десяток долек. А потом, как в забытьи - танцы, девчёнки и пробуждение в незнакомом месте с очередной подружкой.
Уже несколько месяцев Фёдор держался, ходил в храм, слушал лекции, читал по 8 кругов и даже стал подумывать об инициации. Но сегодня что-то случилось. Его просто ошеломили эти изменения в себе.
Фёдор кое-как сполз с постели, нащупал ногами тапки и поплёлся на кухню. Почти автоматически насыпал в чашку кофе, которое хотя и стояло в шкафчике, уже успело покрыться пылью. “ Странно, - подумал он,- что это со мной?”
Он подешел к окну и заметил, что даже вид в окне стал какой-то другой - грустный и сумрачный, не смотря на поднимавшееся из-за домов солнце. В сердце защемило. Он вдруг понял, что только сейчас вспомнил о Кришне, и то как-то отстранённо и почти случайно. На глаза навернулись слёзы. Он понял, что-то случилось с ним, но не знал, как к этому относиться. Тоска, непонятная и тягучая тоска, как заноза застряла где-то глубоко в сердце.
Федор медленно спустился на табурет, обхватил голову руками и заплакал. Он даже не слышал, как закипел чайник, как через стену, у соседей, громко заиграла весёлая музыка, а за окном прошумел очередной автомобиль, уносящий своего владельца в суету рабочего дня. Он плакал и сам не понимал почему. Просто пусто и холодно было на сердце, будто его покинул кто-то родной и очень близкий человек.
А в это время, на друой стороне Москвы, в своей маленькой, но аккуратно прибранной комнате, никому не известный человек, чьё имя не так уж и важно и мало о чем говорит, зажигал фитилек, чтобы снова предложить своим Гауранитайчикам, как он называл их для себя, преподнести огонь, потом ещё что-то, и ещё… Он чувствовал ни с чем не сравнимое блаженство каждый раз, когда делал это.
Правда сегодня к этому чувству примешалось едва ощутимое чувство досады. Он простил Федора за эти грубые обвинения его в сахаджии, в сентиментальности и притворстве. Было больно, очень больно, но он в последний момент нашёл в себе силы, чтобы не ответить, и не обидеться. Будто сам Кришна в этот момент незримо предстал перед ним и прошептал:”Я с тобой, ничего не бойся”.
Звонил колокольчик, запах благовоний разливался по комнате и где-то глубоко-глубоко в сердце пульсировала мысль:”Кришна, прости его, он сделал это неосознанно, он исправиться, не наказывай его, пожалуйста…”
* * *
Федор встал, решительно высыпали кофе в мусор, утер слёзы, почистил зубы и взял дрожащими руками мешочек.
- Сегодня же пойду к нему и попрошу прощения,- подумал он.
Четки показались такими теплыми и живыми.
Он посмотрел на мешочек. В лучах восходящего солнца он впервые заметил, что Кришна, вышитый на лицевой стороне мешочка, улыбался. Федор закрыл глаза и с необычайной нежностью и лаской стал воспевать.
Ш.д.