Хм, странно, уже не раздражает
На кухне запах сигарет на обеде.
Тишина в квартире не удивляет.
Я держал за спиной крестик при обете,
Я клялся никого никогда не любить.
Голоса в голове спутались в грязь,
Обвиняют, что их перестал ценить,
Что я предатель и полная мразь.
Но мне не до них. Нарушил обет святой.
Что хуже всего, рассказал я о нем
Тому, кто сделал меня рыбой немой.
И зря. Теперь глушу себя вискарем.
Он насмехался! Плевал мне в лицо,
Топтал ногами, как слепого щенка.
Подбирал похлеще и ужасней словцо.
От поцелуев его болела щека,
Ком в горле стоял, грубела кожа,
Останавливалось сердце, кружилась голова.
Я не успел разделить с ложе.
Он затыкал рот, не давая и слОва
Сказать о моей безграничной любви.
А голоса говорили, что лучше молчать,
Иначе запястья будут в крови.
Предмет вожделения не давал мирно спать,
Швырял о стену, бил лицом о стол,
Душил подушкой, таскал за волосы,
Наставлял на висок мой ствол.
Он ушел и остались полосы
На тонких, как ветки, руках недотроги.
Любимый ушел, он устал истязать.
Не осталось сладкой тревоги.
И мне придется снова всем лгать,
Что дым сигарет не раздражает,
Что не угнетает тишина.
Только он, мой милый, знает,
Что в этом всем моя вина.
Знает, что я нарушил молчание,
Тем самым в могилу загнав себя,
Подтвердив этим свое низкое звание.
Только почему? Я делал все любя...