я пью за тех, кто покинул меня недавно или объявился спустя миллионы лет. я о них сочинил в триста страниц романы и еще на двухстах — потерянной песни куплет. я сочинял детективы, мотивы искал ухода, не знал, куда деться, не трогая чью-то руку,
но этой рукой (на фоне облезлого небосвода) мне прощанье вбивали: не человеку, но другу.
и все-таки больше всего я скучаю по тем улыбкам, что бессмертно растягивались этими же губами, по ногам, несущим меня к самым большим ошибкам, по соленой воде, что принято называть слезами. скучаю по той девчонке, что три долгих года назад каталась на сломанном велосипеде в красноватой юбке и падала, не удержавшись, в соседский сад, и слушала крики, про себя смеясь какой-то дурацкой шутке. скучаю по тем косичкам, в которые цветы вплетали, скучаю по коротким ногтям, задевающим струны гитары.
пытаюсь.
пытаюсь.
как же ее, черт возьми, звали?
это я.
проносится быстро, но больно — как при ударе.