Ты лежишь, изнемогая от ран,
Был неравным твой отчаянный бой.
Над Смородиной-рекою туман,
За Смородиной-рекой мир иной.
На траве прибрежной стынут враги,
Коченеть им, а кому - камнем вплавь…
За туманом не увидишь ни зги,
Но ты знаешь, что там сладкая навь.
Там отважному найдётся приют,
Там ты в Прави – значит, золот и бел…
Там не больно. Там поёт Гамаюн.
Хорошо там, в общем, будет тебе.
Опрокинуты вверх дном небеса,
Опрокинуты ряды чёрных орд…
Только серая стена-полоса,
Посредине ты – ни жив и не мёртв…
Меловая впалость ест краску щёк,
Рот в крови, но цвет его голубой.
Выплывает из тумана челнок –
Он, наверное, приплыл за тобой.
В смерти – пасмурно… Кольцом – душный дым.
У кого в последний раз попросить?
Ворон, ворон, дай мне мёртвой воды!
Ты хоть мёртвой, но воды принеси!
Ох, туман над пограничной рекой…
Ох, удушлив серый пасмурный змей!
Тени мёртвых тебе машут рукой –
Тени ратников твоих и друзей.
Знать, они уже достигли дверей,
За которыми светлы небеса.
Улыбаются: плыви к нам скорей!
Здесь у нас – да ни пером описать!
Завершаются земные труды,
Был прекрасным наш отчаянный бой!
Что же смотришь ты туда, в смертный дым?
Внук Даждьбога, что случилось с тобой?
Ты привыкнешь, ты ещё не привык,
Ты не знаешь, как сладка славным навь!
Но приходят к тебе тени живых,
Погружаясь в твой туман-Полуявь.
Ладо, ладо, помнишь тех голубят?
Ворковали они ласково нам…
Внук Даждьбога, как же мы без тебя,
Коли враг опять подступит к стенам?
Ладо, ладо, чадо, чуешь – гроза?
Вновь Перун даёт отчаянный бой!
И, решившись, ты откроешь глаза…
И накроет тебя явная боль.