И сколько о себе не повествуй, не говори,
А за спиной расскажут все-таки гораздо интересней.
Им всем без разницы, а что же там, внутри.
Снаружи ведь гораздо всё наглядней и прелестней.
Предполагают, что внутри как и у всех:
Печёнка, желчный пузырь, желудок,
А также не совсем сформировавшийся рассудок.
И мозг, работающий вроде (но лишь вроде!) без помех.
Проход к душе, конечно лишь для «избранных», открыт
А за спиной плюются ядом сквернословы.
Для непорочных и домашних, непосильные засовы.
В районе спальном маленький ребёнок, на пустом желудке спит.
Видать в почёте инородные субстанции в искусственных телах.
Отверстия, что вовсе не назначены природой.
И люди ныне могут управлять погодой,
Тираны - хоть не миром, но как минимум страной.
Перед Всевышним потеряв свой лик и страх,
О милости запросят, воссоздав при жизни ад,
сгорают, словно ведьмы на кострах.
Варясь в греху, что перепутали (толь с дуру, то ли по ошибке) со свободой.
Рассказывая о плодах запретных - словно о дарах.
Я исписала все блокноты нотами, что громче боли,
Окутана свободой, не вкусив ни разу вкуса воли.
Писала о любви односторонней, утверждая, что взаимной не бывает.
Читала по ночам, как мой – не мой, не обо мне стихи слагает.
Прохожие, не видящие смысла ни в поэзии, ни уж подавно в книгах,
Вопросами меня сбивали с понталыгу:
«О чём же интересно, поэтесса юная ты пишешь?
О жизни? О коррупции? Ну или просто ни о чём ?
Стихи? Не о любви ли случаем? А может быть о треугольнике любви?»
(Я воздавала благодарность небесам, что не было вопросов о квадратах).
Устало мыслью согрешу я, Бога упрекнув в излишних глиняных затратах.
И тут, я, словно белены объевшись, «интервьюера» возьми и раздави.
-Я по ночам пишу, сонеты, в строго стихотворной форме,
О моих лунах, что размножились за мой недолгий век.
И почему не будет обо мне писать мой демон-человек.
И почему он мною назван так.
Мой демон-человек, не друг, но всё-таки не враг.
Он порождение, наваждение, он никак.
Никто. Он не согреет мои отмороженные руки.
Хотя костер так близок был, и миссия на удивление проста
Сложившимся оскалом выдавит «и в правду ты не та».
И отвернётся, не желая видеть, как я корчусь от холодной муки.
Невольно пальцами, но лишь на доли миг,
Сожмёт мне руку, проверяя чувства.
Мне бросит фразу, боль основой будет для дальнейшего искусства,
И именно поэтому, он не согрел мои ладони над костром из книг.
Сказал и вроде пожалел о сказанном, обнял меня, поник.
Меня обогащает новыми рассказами о чувствах, ну конечно, не ко мне.
Тут треугольником не пахнет, даже жаль
Мне было бы приятней получать печаль
Разглядывая свадебное фото, что случайно
(может быть)
пропитано в вине.
Наш треугольник, верно, был бы непростым, не писаным, не виданным доколе
А вы, узнали бы, кого я называю человеком-демоном в своих нетронутых стихах
Разглядываю пальцы,
что подобны проткнутым иглою пяльцам
Как веер обрамляют кожу тонкую, на ссохшихся руках.
Да гляньте, перед нами будущей Ахматовой кусок!
(ну что за люди, человека заживо освежевали)
И ученик, безжалостно перебирая челюстями.
Цитирует, как он уверен Пушкина,
зализанною чёлкой на висок.
Надувшись, будто бы несчастный автор
На расстоянии мысли перекрыл ценителя поэзии исток.
А наш герой тем временем ранимый,
С обиженной, печальной, недовольной миной
Спешит открыть свой нерадивый рот.
Уверено и громогласно выдаёт:
-Белеет парус одинокий...-Как там дальше... -Парусок
Чуть не добавив от себя, "а ну кудрявый уж не ты ли выхлебал казённый сок"?
И умерли поэты по второму кругу,
Перевернувшись вероятно много раз
Не чают уж покоя для наполненных кошмаром глаз,
Подобного мученья не желая и врагу.
Вопросов нескончаемый поток.
Еще не кончен, завтра будет больше
На этом подведём бессонницы сегодняшней итог.
Она и завтра в главной роли,
Продолжит жалобы писать на головные боли
Пестря на нарисованной, размытой ливнями афише.
Мой монолог с ночной несовершенной тишью вечно мог бы длиться
Быть может та гармония, таившаяся столько лет во мне и не нужна.
В раздумьях встретила рассвет. Мне в вдалеке от Родины не спится.
Под стуки призрачных карет,
Ночной чужбине жалуюсь,пьянею, напиваюсь.
До завтра с моей суженой бессонницей прощаюсь.
И больше не мелькаю у окна.
Давайте вместе! Сушим все озёра! пьём до дна!
Веселье будет продолжаться, пусть ведущий развлекает зал пустой
Уж лучше заплатить за шутки с пустотой, чем не устой.
Рисунок на спине кулак сжимает пальцы,
Один лишь не согнуть и не убавить.
А остальные словно беглецы,
Хватают меня, словно вороного за уздцы.
Чтоб завтра вовремя бессонницу ко мне доставить.