Нёс Алёну Лутоня, а внутри его горе росло. Как же так? Всегда казалась ему Алёнка ещё маленькой, а она, оказывается, думала о нём, любила. А он и не догадывался. Да если б и узнал, всерьёз бы не принял…
Бабка Авдотья тоже не сразу приняла всерьёз Алёнку, когда прибежала она вслед за Лутоней в её дом. Да ещё как! – Не прибежала, а ворвалась с криком:
– Бабушка! Скажи, куда он пошёл?
– Кто он? – опешила бабка.
– Лутоня! Отчего он такой?
– Что ты орёшь? Ни здрасьте, ни прощай не сказала, а вынь да подай ей, куда молодец отправился. Да куда бы он ни пошёл, тебе-то что? На то он и мущина, чтоб землю топтать. А ты – девка! Иди-ка да рукодельем займись! Стыд потеряла – за молодцем следом бегать!
– Рукоделье, бабушка, от меня никуда не денется. А Лутоня пропасть может, я знаю.
– Ну, - усмешливо сказала старуха, - знает она... Боишься, что к тебе не вернётся? Так не тебя он и ушёл искать. О другой думает. Так что поди-ка ты, красавица, восвояси.
– Знаю, что не обо мне, - грустно сказала Алёнка. – Но не потому я боюсь. Чую: беда с ним случится.
– Верно чуешь. Беды не миновать. Только ты-то тут при чём? Али думаешь, побежишь за ним – на тебя взглянет? Он и не помнит-то, что ты есть. Ступай домой да выкинь его из головы. Думать забудь! А ему что суждено – не минует.
– Не пойду! – дерзко ответила Алёнка. – Не скажешь – искать его буду. Может, помогу чем. А что любит он не меня, мне всё равно.
– Так уж и всё равно? – опять усмехнулась старуха. – Дура ты дура! Иди домой, говорю! Через год забудешь, как и звали-то его. Другого найдёшь, такого, чтоб не бегал от тебя за тридевять земель.
– Не надо мне другого! Я его давно люблю, три года ждала, пока его дома не было.
– Хочется ещё тридцать три ждать? Ой, девка…
– Бабушка, скажи, что знаешь. Свет мне без него не мил. Боюсь я, что пропадёт он.
– А если не он, а ты сгинешь? Тут как?
– Пусть сгину. Лишь бы он жив остался…
– Смотри, сама выбрала… Не жалься потом.
– Не буду. Помоги его найти, бабушка. Помоги уберечь!
– Ну, ладно тогда, неуёмная, слушай…
Вот так и оказалась Алёнка проводником Лутони. Думала она о том, как его защитить, да не подумала о том, что будет он горевать по ней…
Шёл Лутоня и ничего от горя своего не замечал. Ни бурелома, ни кочек под ногами. Шёл и шёл, точно по ровному полю. И даже Калинов мост перешёл – не заметил. И река ничего ему не сказала, пропустила назад, словно его и не видела…
Так бы и шагал он неведомо куда, останавливаясь лишь передохнуть чуток да воды попить, но внезапно под ногами кот возник, Василь Тимофеич. Вздрогнул Лутоня:
– Это ты, друже, или мерещится мне?
– Дум-м-маю, вряд ли. Призраком покуда не был ещё.
– Да, друг, в иное время и я бы с тобой пошутил. А теперь не до того мне… - вздохнул Лутоня.
– Вижу, на то я и послан. Велено сказать тебе так: спускайся на плоту по реке, потом иди до часовни, где родник есть. К роднику сразу не ходи, жди у тополя на развилке ворона. Отправила его бабка Авдотья за мёртвой водой. Возьмёшь воду – оботри Алёнину рану, а потом к роднику ступай. Там ей родниковой водой губы смочи. А что дальше делать, скажут тебе. А я побежал – дела.
– Прощай, друг! Спасибо!
С тайной надеждой в сердце идётся быстрее. Не дошёл, а почти добежал Лутоня до плота, положил Алёнушку на плот, оттолкнулся шестом от берега и поплыл. Река точно помогала ему: на мелях не задерживала, на быстрине не крутила, попутным ветерком подгоняла.
Русалки появились только однажды и то будто во сне, поздно ночью. Молча положили белых лилий на плот, поглядели на Алёну и скрылись.
– А вдруг неправда всё про живую и мёртвую воду? – испугался после их появления Лутоня. – Как покойнице цветы принесли.
Но наутро успокоился, когда, прикорнув на полчаса, очнулся и увидел на плоту красивое подвенечное платье. Потом опять забеспокоился – вспомнил, что молодых девушек в свадебном уборе хоронят…
Выйдя на берег, побежал что есть мочи со своей ношей к часовне. Но на развилке вспомнил слова Василь Тимофеича, остановился у тополя. Уже темнело, а ворона всё не было. Появился он лишь к рассвету, когда Лутоня и надеяться перестал.
Покружившись над головой, опустился на плечо к Лутоне. В клюве его был зажат напёрсток с мёртвой водой.
– Спасибо тебе! – поклонился ему Лутоня.
– Если б ты ранен был, не полетел бы, - сердито сказал ворон. – Годы-то мои немалые, а дурней вроде тебя много. Да бабка Авдотья попросила за девушку, не мог ей отказать – однажды крыло мне вылечила. Не мешкай больше, обтирай рану, а то потеряет силу вода.
Ворон поднялся в воздух, ещё покружился и улетел, а Лутоня склонился над Алёной. Страшно ему было прикоснуться к ране, но пересилил он себя, обтёр её, и на глазах стала затягиваться рана.
Увидев это, подхватил Алёну на руки Лутоня и пошёл к часовне. Издали он увидел у часовни старичка в одежде священника. Завидев Лутоню, тот покачал седенькой головой:
– Ой-ой-ой! Беда какая… Ну, ничего. Вовремя ты пришёл. Сегодня день святых Петра и Февронии. Взойдём в часовню, помолимся, помощи попросим, а потом к святому источнику двинемся.
Давно Лутоня на молитве не бывал. Раньше трудно было ему службу отстоять, стороной храмы обходил, а в этот день сердцем молился…
У родника старец прочёл ещё одну молитву, а потом велел смочить губы и лоб Алёне родниковой водой. Когда Лутоня зачерпнул берестяным ковшичком из источника, старец подал ему серебряную ложечку. Лишь дотронулся ложечкой Лутоня до губ Алёны – дрогнули губы. Прикоснулся ко лбу, и задрожала жилка на виске.
Открыла глаза Алёна – улыбнулся старец и благословил её.
– А теперь, молодец, отойдём. Пусть девушка омоется родниковой водой и переоденется, а я пока тебя исповедую.
…Когда Алёна вышла к ним в подвенечном платье, Лутоня обомлел – так она оказалась хороша. Почему он раньше этого не видел? Где были его глаза?..
– А теперь встаньте рядом. Я вас благословлю и обвенчаю, - сказал старец. – То, что было с вами, вспоминайте реже. Живите настоящим и верьте в будущую жизнь...