Отдаляясь от почвы, в эфире застряв, будто бес,
Покидая Украйну, паришь эмигрантской зегзицей
Меж густой синевой петербургских последних небес
И гранитными плавнями прежней имперской столицы.
Пыльных улочек харьковских помня ещё имена,
Благовещенский рынок и хрип репродукторов детства,
От Бурсацкого спуска съезжает история на
Залетейский простор, и никто не отпишет наследства.
Неприкаянный дух, меж туристов в бессмертном саду,
Где подменны все статуи, видит исход рефлексивней
Тех меморий, что и развлекая, накличут беду.
И Лебяжья канавка изгнаннику кажется Зимней.