Расширяя горизонты,-
раздвигаешь чьи-то ноги, открывая жизнь, где боги
заселили мир убогий
мифологией творца.
Есть у действия резоны:
где да как уважить Бога, если Бога стало много,
как любовная эклога,
объясняет жизнь с торца.
Перешли на антрепризу;
в ней сгоняются актёры, с ними вместе вздоры, ссоры,
а потом и вызов «скорой»
до больниц с леченьем «блиц».
И спектакль получит визу,
если нет там ревизора и не гонит свист позора
вон со сцены режиссёра,
как ворону - стая птиц.
Как фералии у римлян,
тащат из могил предметы - кости, черепа, скелеты -
и замшелые поэты
вспоминают о праотцах.
Хорошо, что помнят имя,
выловив его из Леты. Скифы, готы, саксы, хетты –
не подходят под приметы
всем славянам – инородцы.
Не страна, а деревенька:
что ни ракурс, то картина, ни дорога – грязь и глина,
что ни коротко, то длинно
упирается в разруху.
Не по шапке, видно, Сенька:
от избы и до овина лежит старая холстина,
а по ней снуют невинно
куры и клюют старуху.
Вот так новый катехизис! -
и сдвигаешь чьи-то ноги, и застынешь на подскоке,
и не пустят дальше боги
внутрь, где мир и сир, и сер;
и зоил, заехав в кризис
с грозной свитой на «Чироки»,
рассмеётся на пороге:
«;a va bien, merci, mon cher!»
26.02.2016 г.