демон-хранитель панельного ада курит на крыше, небрит и рогат.
кромочным швом прострочит автострада город по краю, в прорехах – закат.
демон зовет искусителя Мару партией в нарды развеять тоску.
тонкую нитку знобливых кошмаров небо впрядает в беззвездный лоскут.
в лифтовых шахтах советских застроек множится эхо, крошится, как лед.
высится дом. а насколько он стоек? вдруг кто ладонью громадной сожмет
и потрясет, как большую игрушку, с корнем не вырвет из лунки двора?
есть такой шанс. но, пока благодушен, демон велит: «да начнется игра.
на кон поставлю пять лет без визитов Старой-с-косой в самый крайний подъезд,
пару десятков мужей домовитых, пару десятков счастливых невест,
если хоть кто-то с утра до полудня, завтра проснувшись, не скажет: «опяяяяять…»,
не проклянет свои серые будни, небу не будет с нытьем досаждать».
хмурые люди тропинкой неровной в офис спешат, ненавидя коллег.
на несчастливых смотря хладнокровно, демон под ноги кидает им снег.
десять. студент, опоздавший на пары, маясь с похмелья, бежит на трамвай.
пальцем костлявым грозит ему Мара: «смерть свою кличешь? не перепивай!»
демон смеется. двенадцать все ближе, злые старухи соседей клянут,
девочка маме кричит: «не-на-ви-жу!», мать непокорной сулит Божий суд.
полдень. все так же грубы и понуры, сонно притих типовой недорай.
демон вздыхает, бросает окурок,
крылья расправив, шагает за край.