Мне три чертовы дюжины лет.
Рядом с вывеской аляповатой
Припаркован чужой "шевролет".
Светофоры варьируют цвет
Мексиканскою сахарной ватой.
Август липнет к обрывкам газет,
Как жужжанием гнуса, увитым
Не одним, так другим алфавитом.
Опостылел асфальту офсет,
И от кризиса плавится битум.
И мечтают забыться в тени
Все три чертовы дюжины наций,
Чья привычка по свету скитаться
Заглушила проклятья родни
Проницательным хмыком: паяцы!
Сторожит эспланаду, сердит,
Бультерьер без намордника; "Sony" –
На рекламный он скалится щит.
И с болезнью Альцгеймера мчит
За мулаткой любитель погони.
По соседству с шашлычною – тир;
Поставляющий дичь макаронник
Демонстрирует пробу коронок:
На три чертовы дюжины дыр
Я поставить готов, как ребенок.
Мне любая сгодится мишень:
Гриф, акула, койот, человечек.
Даже если мозги набекрень –
Там, где прожит еще один день,
Не считают секундных осечек.
Ненавижу их челюстей лязг
Столь же сильно, сколь сам ненавистен
Жестяным изрекателям истин!
Может, стоит недюжинных ласк
Мне отведать с толстушкою Кристин?..
А мороженщик, пестрый фургон
Уподобив занудной шарманке,
Охлаждает гортани горгон.
И, в карманах порывшись, армянки
Соблазнителю машут вдогон.