Я сам все выложу, но чур не
Выуживать!.. Итак, я жил
И вычурней, и авантюрней,
Чем персонаж Лесажа Жиль.
Пока форсил и оперялся,
Порхая в росчерке ветвей -
На поручень я опирался
Святой порочности своей.
И то ли девы, то ль старухи
Ерошили мой наглый пух,
Прокурены и толсторуки,
А я лишь подгонял копух.
Да, в сладострастной сарабанде
Я таял, позабыв про стыд, -
А вы, ханжи, оттарабаньте
Заученное: "Б-г простит!.."
Я был крупье и книгоношей,
Архивной крысой, циркачом,
Не оттого что нехороший -
А просто все мне нипочем.
Зевал в смирительной рубахе,
Прицокивался к анаше…
О, я изведал даже страхи,
Несоприродные душе!
Да, шпалы подбивал в чащобе.
Да, увлекался Каббалой.
Видал ли Шамбалу? Еще бы! -
Мы там зависли всей шоблой!
Да, я таюсь, признать не смея,
Что рифма и экстаз - родня.
Из go-go-бара Саломея
Нагайкой потчует меня.
Сменил я пару-тройку родин.
Три раза был женат. И брак
С Эвтерпой также не бесплоден -
Особенно по части врак.
Эпимениду верьте: критцы -
Лгуны отъявленные!.. Я
Теперь скольжу, мокрей мокрицы,
По острой кромке бытия.
Верней, уже почти окуклен -
И сам на свой глазею срам.
Замусоренный мутный Бруклин
Немногим слаще, чем Бат-Ям.
Но авторские аватары
Спасенье, знаю, принесут:
Понеже стих - не тары-бары,
А светозарный Высший Суд!
Нью-Йорк, осень 2001 г.