Промозглый ветер рвется в щели стужей,
древенчатых не крашенных окон
и ставенки замерзшие снаружи,
стучат в стекло просясь погреться в дом.
Плющ разбросал багрянец листьев даром,
укрыв просторы мокрых мостовых,
где свесив головы понурые устало,
спят фонари, до первых звёзд застыв.
В холодной комнате под одеялом ветхим,
не отрывая глаз, до самого тёмна,
глядит на то, как плющ раскинув ветки,
роняет лист... одна, совсем одна...
Лишь немощь дать могла ей статься,
взрастить в главе безумнейшую мысль,
что с жизнью ей наступит миг расстаться,
едва падет последний блеклый лист.
Коварству ночи не было предела,
стихия отдалась безумству всласть,
как если б стало роковым уделом,
сорвать листок и с ним же жизнь украсть.
Но планам ночи не удалось сбыться,
каким - то чудом, верно Божья длань,
единственный средь веток приютился,
отдав своих собратьев будто дань.
Шли дни, тянулись ночи мерно,
но всякий раз взглянув в своё окно,
ей виделся строптивый символ веры,
что жить ей долго Богом суждено.
И день настал, и хвори отступили,
всё так и было, мой читатель, верь мне,
лишь краски чуда не покрылись пылью,
той сказки, что поведал мне О. Генри.
Уильям Сидни Портер (О. Генри) 1862 - 1910