- И какого чёрта он так долго спит?! – в голосе Ройенталя слышались уже совершенно инфернальные ноты. – Не смейте только опять аппелировать к своей любимой мистике, я её воспринимать не желаю!
- А больше ничем этот эффект не объясняется, - ехидно процедил в ответ Бергенгрюн, нимало не смущаясь новому взрыву ярости командира – уже успел привыкнуть за последние недели. – Если, конечно, четыре дозы снотворного для Вас не аргумент, сударь. Сильно сомневаюсь, что даже Ваше убойное здоровье их бы потянуло, а Ваш гость сложен попроще, всё-таки, рядом с Вами просто ребёнок.
-Ччего? – фыркнул теперь совершенно спокойно губернатор Новых земель, только в глазах его появился чуть заметный жёлтый отблеск, то и дело меняющий яркость. – Хорош ребёнок – уложил четыре взвода десантуры фактически голыми руками. Конечно, Ваша идея с пулей в плечо была к месту, но мы теряем время, а значит, проигрываем ему опять. Я не понимаю, как он может спать с этим терраистским металлом на руках – нормальные люди готовы на что угодно на вторые сутки во всех наблюдавшихся случаях, а он спит уже четвёртые, так кто над кем издевается, стало быть?
Бергенгрюн позволил себе совершенно глумливый смешок – очевидно, он и сам боялся так, что терял самообладание…
- Вы рискнёте назвать нашего гостя нормальным, сударь? Ладно врачи – но Вы-то, знавший так давно, с кем имеете дело? Это Вам следовало учитывать истинный масштаб воли Императора – лично я не удивлюсь, если он себя тут приморит молча, наслаждаясь Вашим гостеприимством, и при этом бровью не поведёт. Он ведь успел заметить меня – а если ещё и узнал моё лицо при этом, то обо всём догадался. Зачем ему тогда встреча с Вами, если он уже и так всё понял, логично? Сами говорили, что память у него Вам на зависть…
Оба собеседника, не сговариваясь, уставились на стекло камеры – с выражением глобальной досады. За стеклом объект их внимания продолжал себе лежать неподвижно с закрытыми глазами и выражением абсолютного спокойствия на бледном лице. Издалека казалось, что молодой правитель Галактики просто ненароком вздремнул, вытянувшись во весь свой рост на тюремном ложе. Адские наручники вовсе не были видны, теряясь полностью в рукавах мундира. Длинная грива Райнхарда по-прежнему отливала ярким золотом, будто ничего над ней было не властно, и даже словно сама источала какой-то слабый ясный свет, у висков становившимся совсем жемчужно-белым. Ройенталь вынужден был признаться себе, что он видит это слабое сияние. Внезапно озарившая угрюмую душу мысль заставила его едва заметно вздрогнуть.
- А может быть, ты и прав в своих сентенциях насчёт мистики короны, - мрачно усмехнулся он, снова повернувшись к собеседнику. – Надо будет проверить всё это, и я сделаю это лично, сейчас.
- Каким образом? – совсем тихо пролепетал тот, бледнея.
Он боялся озвучивать вслух то обстоятельство, что не только сама идея пленения Императора ему не импонировала изначально, но и обстоятельства, при которых оно произошло, внушали ему если не ужас, то отвращение. Одно то, как поступили с этим ребёнком-камердинером, которого Император прикрыл своим плащом, защищаясь от нападавших, заставляло испытывать противоречивые чувства к своему фактическому властелину. Мюллер, которому удалось сбежать, выполняя приказ сюзерена – интересно, как, верно, учитывая, что весь Хайнессен на ушах, желая выловить такого ценного в прямом смысле человека? Смертельно раненный в свалке Лютц всё ещё смотрел на старого знакомого глазами, полными ненависти – кабы не пришлось видеть их везде до самой смерти, право…
- Да очень просто, - холодно ответил Ройенталь, устремляясь к двери камеры. – Если он правда заколдован короной рейха, как болтает солдатня, то у меня в руках тупое тело, не способное ничего чувствовать. Тогда мне хватит усадить его перед камерой, как куклу, и достаточно. А если он умело притворяется из своего обычного доблестного мужества, так я сломаю его, и дело с концом.
- Сударь! – беспомощно протянув перед собой ладонь, почти прошептал Бергенгрюн. – Может, лучше просто подождать, когда он очнётся? Действие снотворного однажды закончится, несмотря на всю болтовню о мистике, и уже не…
- Да к чёрту это, дружище, - с ослепительной усмешкой оборвал его владетель Новых земель, и в его ладони блеснул обычный десантный нож – обычный, только с монограммой, над которой красовалась уже совсем не графская корона. – Ты подсказал мне отличную идею, как быть, так что можешь радоваться.
- Можно, я подожду Вас на посту охранника? – вытянувшись в струну, чуть громче спросил его вассал.
Но дьявольская улыбка сюзерена вовсе не добавила ему спокойствия.
- Конечно, это ведь будет приватный разговор между старыми друзьями, - кивнул головой тот и протянул пальцы свободной руки к замку камеры.
* * *
- Ты вообще не должен был родиться! – к ужасу Ройенталя, он понял, что эти слова теперь срываются с его собственных губ… - Ты неучтённый элемент в обеих системах, из-за тебя всё пошло не так, как следовало! Ты всем всю игру испортил, и Яну Вэньли, и Лихтенладе, и мне тоже!
Губернатор Новых земель еле смог овладеть наконец собой и замолчать – шутка ли, понимать, что твоим голосом говорит кто-то другой! Он так и остался стоять у ложа, изо всех сил зажав левой рукой запястье правой, в которой оставался десантный нож. К счастью, кажется, глаза Императора по-прежнему оставались закрытыми – можно представить, как выглядит Ройенталь сейчас, если смотреть оттуда. Бешеный взгляд вкупе с его гигантским ростом даже для десантника, нож выглядит занесённым явно для быстрой расправы – ничего солидного, опереточный узурпатор и дешёвый злодей. Кто же вместо него произнёс эти слова его голосом? Не так уж и неправы собственные офицеры с их приступами суеверного ужаса, выходит. И белое сияние от головы пленника тоже не привиделось – кажется, оно начинает усиливаться, заливая белым молоком всю камеру… Чёртовщина какая-то, я же просто хотел проверить, спит ли Император! – в отчаянии выронил Ройенталь сам себе молча и опустил руки вдоль тела.
Эта фраза заставила мозг думать уже совершенно в будничном ритме, и можно было уже без серьёзных волнений приглядеться к недвижному телу Райнхарда, который будто и не ощущал вовсе, что рядом что-то происходит. Бледное лицо пленённого Императора Галактики не отражало никаких эмоций, кроме тихого спокойствия, вызывавшего неслабый мистический трепет у всякого, кто знал, что такое терраистские наручники, которые сутки сковывавшие как будто беззаботно сложенные на груди руки. Никакой человек в этом случае не мог выглядеть спокойным, он обязан испытывать столь адские мучения, что сам человеческий облик должен был уже потеряться на их фоне. Но тихое дыхание Райнхарда могло быть только у спящего безмятежным сном. Не мог же он вообще не чувствовать боли? Но если даже оно так по какой-то причине, может быть, вместе со снотворным в пуле было что-то ещё, чёрт разберёт этих анестезиологов, их профессия сродни колдовской, да! – то отчего тогда Император ни разу не открыл глаза, как свидетельствуют роботы слежения, этих не обманешь?
Он просто очень хорошо владеет собой – всплыла из полсознания объясняющая всё мысль, и сейчас Ройенталь не отождествил её не со своей. Он вовсе не без сознания, напротив, отлично контролирует происходящее. Просто надо понимать, что перед нами Император давно, а не просто мальчишка с амбициями. Он слишком умён, чтоб унижаться до гнева, обид и пустых требований обращаться с собой иначе. Поняв при нападении, что его не собираются убивать, он понял и всё остальное, зачем это и кому нужно. И он мстит, закрыв глаза и не желая видеть происходящее – не желая давать врагам право делать с ним то, что они задумали. Вряд ли Райнхард надеется выиграть время и рассчитывает на подмогу – просто не может вести себя иначе и не хочет давать повода смеяться над его беспомощным положением. И старается не думать о том, что будет, когда силы закончатся – вот и вся разгадка этого спокойствия, нагнавшего ужас на офицеров. Пары минут было достаточно, что понять всё это – тени под глазами и потрескавшиеся губы не бывают у мучеников, которым ангелы отключили способность чувствовать боль.
Ройенталь торжествующе улыбнулся. Гость обычный человек, которого он знал и помнит, в том числе и слабости его характера – слишком добрый, не он ли сделал меня вторым после себя, чтоб утешить после злобной клеветы и несчастной личной жизни? Плевать на его чувство собственного достоинства, даже если ему нет равных в Галактике – что-то же должно быть недостижимым у того, кто заслуженно носит корону, завоевав её сам, а не получив в наследство! Пока сам не обзавёлся наследником, всегда рискуешь потерять корону с головой, а Ройенталь не только обзавёлся, но и не станет лишать жизни бывшего друга – зачем, к процедуре отречения в рейхе привыкли прочно. Да и Вестерленд, судя по слухам, не забыт, даже покушение недавно в столице было, настоящее. Может, кстати, и Трунихт подстроил, что-то надо делать с этим злом, но не сам ли Райнхард мне его подбросил, чтоб я не знал, что предпринять? Так что ничего удивительного, что действовать пришлось жёстко. Райнхард, ты невежлив, я стою тут рядом уже столько времени, сам – ты не можешь не замечать меня, я тот, с кем тебе стоит разговаривать и есть смысл – какого чёрта ты не реагируешь?! Презираешь, что ли? Если это так, я заставлю тебя пожалеть об этом, сейчас тебе корона не поможет! В отличие от тебя, я могу плюнуть и на Галактику, и на многие другие правила – и заломать тебя!
Корона… она будто и сейчас на тебе, бесспорно. Этот жемчужный свет от висков, так испугавший меня сначала… А, наверное, это всё из-за твоей роскошной золотой гривы! Ну да, счастье монарха, самые первые белые династии в доисторические времена. Может, и правда это украшение в состоянии давать ту самую силу, которую пока не удалось победить моим людям? Что ж, нож у меня с собой, проверим…
* * *
Нож пришлось отложить. Пышная грива Императора, выросшая почти до пояса, почти вся оказалась придавлена спиной – со скованными руками, конечно, её было невозможно откинуть на подушку. Да и вытаскивать её пришлось бы теперь вовсе уже нелегко, и Ройенталь отказался от этой мысли сразу, едва лицо Райнхарда оказалось у него в ладонях. На висках пленника пульсировали невидные со стороны жилки, а сами они показались раскалёнными – вот оно что, у парня сильнейший жар, возможно, он либо тяжело бредит, либо вообще не слышит обращённых к себе слов. Перед глазами мгновенно всплыло приключение в Изерлонском коридоре, когда войска Яна Вэньли наконец были разбиты – просто об этом некому было рассказать победителю, упавшему без сознания с голодухи и от высокой температуры… Можно ли было подумать тогда, что случится то, что произошло сейчас? Ройенталь ощутил подавляющую волну ужаса, захлестнувшую его с головой, ещё страшнее, чем в детстве от роковой фразы отца. Что он наделал, получается? А если Император вообще не придёт в сознание ещё несколько суток, даже в больнице? Там, в космосе, его ангелом была фройляйн, это видели все невооружённым глазом, да и тот факт, что очнулся Райнхард после её визита, был более чем красноречив. Но тогда Император жить хотел, а сейчас, после плена – не хочет даже открывать глаза…
Перепуганный насмерть губернатор Новых земель отвернулся к двери камеры, чтоб позвать на помощь, но, вспомнив, что услал сопровождающего, поник головой. Крик раненого зверя застрял в горле да так там и остался, не нарушив тишину. В ушах раздались тогдашние реплики, когда Ройенталь был готов остаться умереть рядом с Райнхардом…
- Победа или смерть, мой Император? – с азартом амбициозного воителя.
- Ах, нет же, победа или окончательная победа, - чуть уставшим голосом, вежливо поправляя друга.
Впереди, по линии взгляда, снова обозначилась тьма, грозя заслонить собой всё. Ройенталь инстинктивно повернулся снова к пленнику, со стыдом признаваясь себе, что жаждет света, того, что видел только что. Но светлое сияние, похоже, перестало существовать. Страшась понимания того, что это могло означать, когда-то абсолютно бесстрашный адмирал в полном смятении почти прошептал:
- Мой Кайзер? – и осёкся, не представляя, как ему жить дальше, если ответа не последует.
На его счастье, ресницы Райнхарда заметно дрогнули – и уже сжавший горло железный ошейник панического страха снова растворился в небытии, откуда и взялся за прошедшие секунды прочно. Он слышит! – ликовал про себя Ройенталь – возможно, ещё не всё потеряно… Губы императора слегка шевельнулись.
- Оскар, подмоги, у тебя фляжка всегда была, - это был тот же голос, как и тогда, только намного слабее и тише…
- Да, конечно, - растерянно пробормотал Ройенталь, торопясь выполнить просьбу.
По всей видимости, император умирает от жажды, а мне это и в голову не пришло, - с горечью подумал он, наблюдая, как аккуратно, но быстро фляжка опустела. О том, что только что хотел срезать волосы пленника, он уже забыл. Нужно было осторожно уложить эту драгоценную голову опять на подушку и заняться наручниками – нож оказался как нельзя кстати… Но когда металлические шипы взялись неохотно покидать плоть, отданную им на растерзание, Райнхард не смог сдержать сдавленного стона. Ройенталя бросило в жаркий пот от ужаса. Он взялся говорить что-то вежливое, уверять, что всё поправит и всё наладится, болтал что-то ещё вне себя от ужаса и собственной неуклюжести, не замечая, что в уголке каждого из его разноцветных глаз успешно поселилось по крупной слезе и мечтая лишь о том, чтоб не умереть от взгляда глаз, которые ещё не были открыты.
- Я тебя понял, - едва слышно произнёс Райнхард с тяжёлым вздохом. – Просто мне сейчас очень плохо. Выручай.
- Да, мой Кайзер, - со всем чувством, на которое был способен в Изерлонском коридоре, прорычал Ройенталь, быстро и осторожно поднимая на руки ослабевшее тело. – Не сомневайтесь, я всё сделаю.
Золотая волна волос вспыхнула на мгновение, когда Райнхард, не открывая глаз, прижался щекой к мундиру того, кто сейчас хотел помочь ему больше, чем жить для себя. На посту охранника Ройенталь холодно бросил обомлевшему Бергенгрюну:
- Мой транспорт, - и тот помчался исполнять, сам не свой от надежды на лучшее.
Уже на выходе из тюрьмы Ройенталь вдруг услышал очень тихое, вежливое, но настойчивое указание:
- Не бегай, как преступник, иди ровно. Выходи через главный вход, через ворота. Упреждай все вопросы фразой: «Это сделали люди консула».
Он не удивился, лишь услышал, как сладко забилось перепуганное насмерть собственное сердце – похоже, так хорошо оно себя никогда вообще чувствовало… Кровь, уже пропитавшую рукава мундира Императора, он увидел только в салоне авто. Вскрикнув от ужаса, он взялся сам за перевязку ран.
- Куда мы едем? – спокойно поинтересовался Райнхард, чуть морщась от его манипуляций.
- В больницу, конечно, - оторопело ответил Ройенталь, холодея.
- Некогда, - ровным деловым тоном бросил Император. – Гони в свой кабинет и распорядись, чтоб туда же после нас доставили Трунихта. Ну, и есть я хочу, прямо сейчас и много.
* * *
- Вы не должны столь плохо отзываться о демократии, ведь именно она дала Вам возможность получить всё, чего Вы добились в жизни, - тон Ройенталя становился всё более ледяным, и уже было видно всякому, что ничего хорошего это означать не может. – Да и Ваши слова о верности Императору звучат как минимум неубедительно.
- Господин губернатор, Вы совершенно правильно меня поняли, - прежним невозмутимым чуть елейным тоном вещал в ответ Трунихт. – Моя верность диктуется логикой и прагматизмом. Легитимность Императора даже в рейхе не столь важна, пока он бездетен. Как только найдётся тот, кто докажет ему, что силён не менее, а опытен столь же, о белобрысом сопляке сразу забудут, как о неудачнике. А уж если с ним произойдёт какой несчастный случай… - и консул многозначительно поднял указательный палец вверх. – Никто вообще не удивится, этот не в меру храбрый блондинка всегда нарывался на риск.
-Ччего? – только и смог произнести ошарашенный Ройенталь. – Ты это что несёшь тут, подлая продажная крыса?
- Разве не для советов Вам я сейчас сюда вызван? – с апломбом артиста, ведущего бенефис, продолжал Трунихт, не обращая внимания на офицера, сидящего к нему спиной в кресле. – Хайнессен уже доказал Вам, сударь, на что он способен, когда ему не нравится правитель. Однако Вы ему нравитесь, смею заверить, и есть ещё Изерлон, на который жители возлагают пусть завышенные, но вполне реальные сейчас надежды. Новые Земли пойдут за узурпатором, если таковой найдётся, и пообещает им парламент при троне, к примеру. Как Вы сами прекрасно понимаете, пообещать не значит сделать, всегда есть обстоятельства, способные помешать выполнению…
Ройенталь поёжился, но ни грана невозмутимости не потерял – только оба его глаза всё сильнее стали наливаться ненавистью.
- Можно подумать, Хайнессен решил, кто будет его тираном на этот раз. Чего ради Вы заявляете мне сейчас такие вещи? Я могу ведь и убить Вас, закон рейха об оскорблении августейшей особы никто не отменял, после мятежей либо в случае их наступления – которыми Вы мне сейчас угрожаете, если я не соглашусь – я могу автоматически объявить военное положение, при котором разрешается самолично наказывать преступника. Вы пытаетесь манипулировать фактом, что Императора не видели эти дни живым, но кто мне помешает обвинить в покушении Вас? А вы мне столь мерзки, что моей совести будет плевать, что Вы безоружны.
- Я вам ещё нужен экспертом по населению, так что за свою жизнь я не беспокоюсь, - спокойно усмехнулся Трунихт. – Кроме того, будь Ваш император умён, он бы бросил меня в толпу безоружным ещё в свой первый визит на планете, но ему явно польстило, что я велел его пощадить – а ведь Бьюкок мог убить меня голыми руками, когда я отдал приказ о капитуляции Альянса. А сейчас поздно важничать – или Вы захватываете трон на любых условиях, господин Ройенталь, и мне плевать, если я буду числиться дворцовым шутом – или Вы пойдёте в расход, а на трон подымется кто-то другой, либо с фамилией Лоэнграмм, либо Гольденбаум.
- Таак, и где ж ты возьмёшь этих «либо»? – в голосе Ройенталя уже звенели ледяные кристаллы. – Уж не из подземелий ли культа Земли достанешь, фокусник чёртов? Если пустить в расход меня, то ты-то точно тогда будёшь мёртв, а свою шкуру ты ценишь больше, чем что ещё в Галактике.
- Вы долго говорите, господин Ройенталь, - холодно хихикнул Трунихт в ответ. – А моя шкура до сих пор цела. Либо Лоэнграмм мёртв, и я прав, либо ещё нет, но я прав по-прежнему, просто Вы хотите диктовать свои условия. Я не против, учтите. Просто я думаю, что с Вами мы договоримся быстрее, чем с Лоэнграммом, верно? Во всяком случае, он не будет склонен по-прежнему считать Вас верным себе.
Ройенталь пропустил глоток воздуха, силясь не поперхнуться, и оттого крошечных секунд оказалось достаточно, чтоб его перебили.
- Отчего же, на то он и блондинка, чтоб продолжать так думать, - раздался спокойный негромкий баритон, и сидевший спиной к Трунихту офицер повернулся в кресле лицом к консулу. – А Хайнессену, полагаю, будет весело таки порвать Вас и за капитуляцию, и за покушение, правда? Вы же сами предложили такой вариант, господин Трунихт, может, поучим белобрысого сопляка грамотным действиям? – Райнхард улыбался чуть-чуть, только складкой губ, а от пламени, горевшего в его очах, казалось, можно было превратиться в пепел на месте. – Кто дал тебе право сомневаться в верности моего друга, крыса, по себе судишь?
Консула тряхнуло, как от неслабого разряда электричества, на лбу у него выступил крупный пот, но дар речи он не потерял.
- Вы живы и в добром здравии, Ваше величество! – он патетически воздел руки вверх и даже сделал шаг вперёд. – Какое счастье, я первый, кто узнал это из гражданских! Господин Ройенталь прав, Хайнессен ещё рано хоронить, раз на его земле случаются такие чудеса, ведь я всю жизнь мечтал о встрече с Вами, но Вы не…
- Заткнись, - холодно уронил Райнхард, отворачиваясь и склонив голову, отчего его крупная чёлка снова рухнула ему на лоб. – Если я задал тебе вопрос, это не значит, что с тобой разговаривают. Пошёл вон, ты сказал достаточно.
- Я не Вам это говорил, - с прежним апломбом продолжил Трунихт, однако сильная дрожь выдавала, что он неспокоен. – Если бы я знал, что удостоен такой чести, то уж и сказал бы кое-что другое, чего на самом деле стоите Вы, государь. Таким образом…
- Таким образом или другим, но сгинь отсюда, нечисть, прихвостень отца лжи, - снова откинувшись на спинку кресла, чуть уставшим тоном проговорил Император, прикрыв глаза. – У нас с тобой ничего не может быть общего.
Бывший глава Совета хотел сказать что-то ещё, но нарвался на повелительный жест нынешнего правителя Хайнессена, не оставлявший ему ничего другого, кроме требования убраться из кабинета.
- Ладно, пусть так, - фыркнул Трунихт, споро засеменив к выходу. – Кабы вам обоим только не пожалеть о сказанном, и очень быстро… шпана зелёная.
- Благодарю Вас, мой Император, - глухим голосом уронил Ройенталь. – Прикажете поступить с ним согласно Вашему распоряжению?
- Да уж, Вэньли бы отпустил его, - с колким смешком произнёс Райнхард, открывая глаза – там сиял прежний азарт воина. – Но нельзя копировать опыт проигравшего преисподней, верно? Иначе снова сам в неё попадёшь. Подождём, далеко ли уйдёт теперь и куда. Наверняка это ещё не все его сюрпризы.
- Вэньли как будто не хотел властвовать, а нам приходится, чтобы выжить, - задумчиво сказал Ройенталь, остановившись в паре шагов от кресла, как когда-то в Изерлонском коридоре.
- Он тоже изменился на войне, убивать ему понравилось, а вот ответственность ему совсем не нужна, - в тон ответил Райнхард. - Потому Трунихт и поставил на тебя.
* * *
- Да какого же чёрта, а? – Ройенталь едва не подавился высокомерным смешком, увеличивая изображение на экране слежения. – А, всё, точно труп если не сразу, то сейчас будет. Кто ж его так, ну-ка, ещё и выставился так, чтоб видно было, что за странный киллер, ведёт себя столь нагло…
- Возможно, это вызов, либо ещё какая демонстрация, - спокойным деловым тоном отозвался Райнхард, наблюдая за результатом его манипуляций. – Но ты прав, после такого удара сложно уже что-то собрать, он не успел сгруппироваться даже, крыса гражданская.
Тело Трунихта валялось себе на тротуаре почти полностью, и, хотя сбившее его на хорошей скорости авто уже удалялось по магистрали прочь, пойманного камерами изображения вполне могло хватить для того, чтоб внимательно рассмотреть водителя, совершившего наезд.Это изображение и старался вывести на экран губернатор Новых Земель. Император Галактики следил за его действиями с царственным спокойствием, и только страшная бледность выдавала, как ему плохо после четырёх суток истязания и голода. Райнхард старался дышать ровно, чтобы экономить силы, даже руки его на подлокотниках кресла лежали столь свободно, будто не наложены были под рукавами бинты на страшные раны от железных шипов. Но вспоминать о недавнем кошмаре ему не хотелось, о будущем же думать было очень тяжело, и он делал вид, что весь остался в настоящем. На самом деле сил держаться было уже совсем ничего, и если бы вместо Ройенталя опять оказался злобный монстр в человеческом обличье, он не смог бы даже заслониться ладонью. Утолившая голод еда подло норовила уронить молодого человека в белое забытье, но просыпаться пришлось бы опять в жаре и бреду, и этого позволять ей было нельзя. Оставалось радоваться тому, что не нужно было держаться на ногах – этого бы он и не смог никак и тогда бы точно упал на пол без сознания. Воротник мундира норовил начать душить, но пытаться его расстегнуть – означало выдать, насколько всё плохо, да и шевелиться измученное тело не желало. Даже достигнутый Ройенталем результат воспринимать пришлось абсолютно индифферентно, хотя известие было значимым.
- Итак, лично Рубинский за рулём, любит он азартные игры, - уставшим голосом вздохнул Райнхард, не шевелясь. – Но для нас это не особо важно, у нас просто сменилась кандидатура врага, а вот ему насколько комфортно будет на месте Трунихта, сказать однозначно сложно. Если бы тут был Оберштайн, он мог бы нам об этом что-то интересное поведать, конечно.
- О, сейчас я ничего против его кандидатуры не имею, - задумчиво отозвался Ройенталь. – Хотя в своё время он заставил меня понервничать.
- Не он, а я, - спокойно заметил Райнхард. – Я ждал, что твоя квартирантка скажет ему, что любит тебя. Но она не сказала этого никому, что очень печально. А отменить кампанию против Вэньли я всё равно не мог, хотя Хильда и боялась, что мы там все сгинем. Хорошо, что ты был рядом тогда, я бы один это всё не вывез.
Ройенталь пожал плечами.
- Я тоже этого ждал. Только за этим Эльфрида и была нужна, учитывая, что её дед мне признался, что метил на трон через твой труп. Но я бы нервничал до седины, если б ты не успокоил меня намёком, когда она меня сдала и оклеветала. Я не знаю, что случилось здесь, правда. Это как будто был не я. Как будто я правда попал в преисподнюю, по твоим словам.
Лоэнграмм нашёл силы улыбнуться – по-прежнему тепло и сиятельно, как и раньше.
- Не факт ещё, что мы из неё выбрались, Хайнессен с его истуканом и мавзолеем, а ещё пожарами ещё менее уютное место, чем Изерлонский коридор, по всей видимости. Всё идёт к тому, что сладит с этим логовом нечисти только Пауль, не думал об этом?
- Как тогда, на Одине, в охотничьем домике? – Ройенталь даже усмехнулся. – Я совершил ошибку, слишком доверяя опыту Кирхайса. Взялся бы сам делать – Оберштайн бы не понадобился.
- Я тоже за слишком многое берусь сам. Насколько это правильно, судить не мне уже, видимо, - Райнхард чувствовал, что говорит уже с заметным трудом.
Силы таяли, и, похоже, стоило смириться с неизбежностью потери сознания в самое ближайшее время. Это было так обидно, что ни смириться, ни сказать об этом он уже не мог. Ройенталь хоть и находился всего-то в каких-то трёх метрах, сам был слишком взволнован, чтоб догадаться о происходящем. Но прозрачная пелена тишины норовила и его отрезать прочь, так, что после невозможно будет докричаться, даже если горло послушается. «Я должен выжить и вернуться к Хильде, она меня просила об этом», - Император снова выгнал из дальних глубин себя эту мысль, что помогала ему держаться в застенке. Но тело, очевидно, решив, что оказалось в безопасности, на этот раз бунтовало намного активнее, не желая слушаться хозяина. «Если бы она была рядом сейчас, мне было бы намного лучше", - в отчаянии признался Райнхард самому себе. Но сдаться и позвать на помощь он просто не успел, и об этом снова не узнал никто в обитаемом мире.
Дверь кабинета пропустила входящего человека, но оба друга не обратили на это внимания – Райнхард боролся с дурнотой и не мог ещё отвлекаться, а Оскар фон Ройенталь никого, кроме адъютанта, не ожидал и не беспокоился о шагах за спиной. Как выяснилось почти сразу, напрасно.
- Значит, это всё-таки правда, вас двое, - гулко раздалось в кабинете сочным контральто. – Хвала Всевышнему, это редкое везение.
Несмотря на дурноту и даже появившуюся рябь перед глазами, Райнхард заметил, каким дьявольским огнём блеснули оба глаза Ройенталя, и ощутил сильное желание вмешаться в ситуацию. Чуть двинуть головой и поймать в поле зрения женский силуэт в наряде, уместном разве что на Одине, столице старого рейха, но никак не на земле столице республики, отчего-то ещё получилось, хотя в боках уже кололо от нехватки кислорода. Даже разглядеть тёмноволосого ребёнка на руках у дамы удалось – ну, а кто эта блондинка, сомневаться не приходилось, учитывая высокомерно-ехидное выражение лица губернатора Новых Земель…
- Как всегда невовремя и с сюрпризом, чёрт бы побрал эту манеру себя так вести у назойливых юбок, - полным желчи голосом произнёс Ройенталь, оборачиваясь к гостье. – И уж явно ни с чем хорошим.
- Всё всегда невовремя, что поделать, мир несовершенен, - раздалось в ответ вполне спокойно. – Но нам пока идти особо некуда, вот и заглянули к тебе в гости.
Даже слишком спокойно, отметил про себя Райнхард. Для первого такого визита – но судя по апломбу и жёсткой манере держаться у хозяина кабинета, такой визит действительно первый. Потому что он делает шаг, ещё, ещё – явно ребёнка он ещё не видел и хочет взглянуть на него, а оттого сейчас опять скажет что-нибудь колкое… ага. Сам ты ребёнок, а не папаша, Оскар, ээхх, тебе бы обрадоваться, а не злиться. Но он же явно думает, что его подставляют перед сюзереном, а вовсе не о том, что перед ним его сын.
- Вы на редкость неудобное время для этого выбрали, фройляйн Кольрауш, - складывая руки на груди, уже очень холодно проговорил Ройенталь, приблизившись к гостье и остановившись почти в метре от неё. – Поэтому не взыщите, если я попрошу быть Вас очень краткой.
- Я быстро уйду, не беспокойся, пожалуйста, - глухим голосом проговорила Эльфрида, покорным жестом протянув ему ребёнка. – Меня искал какой-то адмирал, и я решила, что это ты. Вот и всё.
- Если бы я искал, - ядовитым тоном произнёс Ройенталь, усмехаясь, - тебя бы сюда в оковах приволокли, верно? – и вдруг покраснел и осёкся, как школьник. – Ой, я знаю, кто это мог быть… ладно, я решу этот вопрос завтра, тебя вызовут. Всё?
Казалось, Эльфрида была готова разгневаться или что-то ещё подобное, но в этот момент младенец завозился, открыл глаза и резво протянул ручонки к блестящему мундиру адмирала рейха, и нервы того сдали. Молча и с искренним блеском в глазах Ройенталь протянул руки к ребёнку – а тот с радостным ворчанием фактически спрыгнул на них, потом прижался с яркой улыбкой к отцовской груди… Пауза грозила затянуться, и в этот момент Райнхард проронил уверенно, внятно и с ледяным спокойствием, с радостью отметив про себя, что вернувшееся чувство опасности возвращает ему хоть немного возможность контролировать тело:
- Сударыня, как имя этого ребёнка? Империи нужны космолётчики, возможно, тут будет толк.
Дама вздрогнула, как от удара, затем отступила на шаг, ещё, ещё…
- У него ещё нет имени, Ваше Величество, - прошелестела она, как человек, которому нечего отвечать на неожиданный вопрос.
Краска исчезла с лица Ройенталя, и он прорычал хоть и глухо, но довольно яростно:
- Ты это что несёшь? За столько месяцев не дать человеку имя? Он тебе что, вещь?!
Эльфрида поспешно отступила ещё и ответила с невозмутимостью своего деда, в бытность госсекретарём старого рейха:
- Точнее, метод, Оскар. Если он тебе понравился, можешь оставить себе, не возражаю. А я здесь не за этим, разумеется. И даже не к тебе, конечно – так что прикрываться им тоже вряд ли получится, учти это и мне не мешай! – на этих словах она, отступив достаточно, отшвырнула пелёнку, остававшуюся у неё в руках, на пол, и на сидящего в кресле брызнуло красное пятно подсветки прицела, остановившись на груди Райнхарда. – Стойте спокойно оба, этот уже мой, второго снесу тут же! – было заметно, что с бластером гостья управляется гораздо лучше, чем с ножом... похоже, ничем не хуже любого офицера.
* * *
- Veto! – прорычал Райнхард сквозь пелену дурноты, и его глаза блеснули холодом открытого космоса. - Deum iudicent! – убедившись, что красное пятно от прицела на его груди не шевелится, он с неимоверным трудом, но смог поднять правую руку над подлокотником кресла. – Сударыня, я должен встать, коль скоро Вы желаете этого, но мне понадобится время, я не в той форме, к сожалению, - эти слова прозвучали уже совершенно будничным тоном, как будто Император просто говорил с дамой на балу, но и только.
Из-за этого Эльфрида смогла увидеть кровь, уже запёкшуюся на рукаве мундира, и заметно измениться в лице – до того она смотрела совершенно холодно и ровно.
- Какого чёрта… Вы ранены, Ваше Величество? – оторопело произнесла она и, не шевелясь, полыхнула недобрым взглядом на Ройенталя, застывшего на месте в позе счастливого отца. – Твоя работа, негодяй?
Тот с грацией прирождённого придворного плавно отступил к кабинетному столу, дабы уложить ребёнка на него, но с инстинктивной дерзостью тряхнул головой при этом, высокомерно процедив сквозь зубы:
- А вот об этих делах я тебе отчитываться не обязан вообще, озорница.
- Каков нахал! – совершенно привычным мужскому уху тоном разгневанной матроны прорычала Эльфрида. – Ты ещё скажешь, что тебе плевать, когда я выстрелю, да?
- Как-то не думал об этом в таком варианте, - пренебрежительно фыркнул Ройенталь, уже уложив сына на свободную от бумаг поверхность, плавно помедлил, посмотрев на притихшего младенца тем долгим взглядом, каким прощаются за долю секунды, и снова обернулся к даме. – Но я не хочу, чтоб ты стреляла, конечно, сама понимаешь, - казалось, у него ничего и не было в пустых ладонях, но левая рука на миг сделала какое-то рваное движение в кисти, как от нервного срыва…
Авторучка с пером вошла точно посреди тыльной стороны ладони Эльфриды, по руке, держащей бластер… Красное пятно брызнуло на пол, и дама взвизгнула, как испуганная девчонка, уронив руку, но не выпуская оружие .
- Дурень, зачем мне его жизнь, когда корону снять вполне достаточно! – прежним тоном прорычала она, хотя на лице проступила едва ли не детская же гримаса сожаления. – Или сам ты не этим столько времени тут занимался? У тебя уже есть наследник, так дай мне взять гриву этого мальчишки и забирайся на трон, всё равно из тебя муж так себе, не то уже когда был бы окольцован-то, в прошлом году!
Ройенталь тем временем успел переместиться так, чтоб заслонить своей рослой фигурой Императора, и неспешно делал шаг за шагом навстречу собеседнице. Пламя, полыхавшее в его глазах, не сулило ничего хорошего всякому, кто знал его хоть немного, но на гостью это словно не производило никакого впечатления вовсе. Разве что взгляд был приправлен чем-то ещё, не то горделивым апломбом хозяйки положения, не то искренним восхищением самки, лицезреющей великолепие своего самца. Губернатор Новых Земель слегка улыбался, и иначе как змеиной эту улыбку охарактеризовать было нельзя.
- А можно я обойдусь без твоих инсинуаций сегодня, а? – столь же холодным и пренебрежительным тоном проронил он, продолжая наступать. – Жаль, что в свое время не было приказа грохнуть и тебя, могла бы и поблагодарить того мальчишку за излишнюю доброту. Но только он слишком плох, чтоб помешать мне это сделать нынче, учти. Да я бы и не стал на его месте.
- Не порти забаву совсем, - Эльфрида подбоченилась свободной рукой. – В отличие от тебя, я не стану его долго терзать, отмучается быстро.
- Не надо мне указывать, что делать, - ледяной тон Ройенталя, казалось, мог уже и задребезжать…
Райнхард досадовал страшно, что с его позиции ему уже ничего не видно, кроме спины друга, да ещё задрапированной широким адмиральским плащом… Встать же было по-прежнему нереально из-за дурноты и ран, которые к тому же взялись очень болезненно саднить. Возможно, из-за того, что поднятая с таким трудом рука уже бессильно упала на прежнее место. Похоже, что такое же беспокойство стал испытывать и ребёнок, который насторожился, как испуганный зверёныш, и молча едва ли не с мольбой уставился в глаза молодому императору, повернувшись на столе в его сторону. Во всяком случае, взгляд бездонных голубых глаз именно так Райнхард и воспринял. Но тело так и не желало слушаться, по-прежнему угрожая полной потерей сознания, а воротник мундира продолжил свои попытки удушить хозяина. «Мне б хоть немного сил, немного, прошу тебя, Господи», - взвыл про себя легитимный правитель Галактики. Понимая, что вряд ли его слышат здесь, в бывшем логове республики. Он не помнил, приходилось ли отчаиваться столь сильно ему ранее, ведь даже в восемь лет он верил, что сам сможет предпринять что-либо, когда чёрный лимузин уехал прочь. В застенке мысли о Хильде помогали держаться. Сейчас даже это не работало, а подлые секунды неумолимо неслись к тому, чтоб приблизить что-то страшное, чему можно было бы помешать, не будь этой ужасной слабости. О том, сам факт того, что он осознаёт происходящее, уже был чудом, конечно, сообщить Райнхарду было некому. Да он бы и не поверил в это, по-прежнему желая вмешаться.
Бывшие любовники возились недолго – от яростного крика Эльфриды до сдавленного стона Оскара мгновений прошло совсем немного… Плащ окрасился алым почти одновременно с тем, как рослая фигура адмирала взялась медленно оседать на пол. Это означало одно – спасти его уже вряд ли успеют самые искусные эскулапы. Эльфрида поспешно отскочила прочь от погибающего, скривившись – видимо, кровь попала и на платье… В левой ладони её был зажат терраистский полифункционал, от полной обоймы которого едва ли остался один карман. Лезвия, которыми он стрелял, были под запретом на всех планетах Галактики, но именно поэтому им пользовались безжалостные служители культа Земли.
Райнхард не знал, стонет он или ему это кажется, да и в глазах на мгновение промелькнула какая-то белая вспышка. Тело дёрнулось, как от сильного удара электричеством, а потом он хорошо понял, что уже не лежит пластом – ноги спружинили так, что как-то уже не оставалось сомнений, что каблуки и подошвы сапог заняли нужную позицию…
- Осёл, всю игру испортил, - с почти детской досадой произнесла тем временем убийца, с сильным неудовольствием глядя на дело рук своих. – Неужели и второго теперь в расход, раз этот спёкся. Ладно, посмотрим на поведение коронованной бестии, может, оно мне понравится, - деловито проворчала она самой себе и вскинула обе вооруженных руки.
Однако, увидев Императора, вставшего во весь рост и уже шагнувшего в её сторону, она осеклась и поняла, что дрожит от самого настоящего страха. В глазах Райнхарда полыхали такие молнии, какие можно было видеть разве что на Одине во время самых страшных гроз.
- Дрянь, ты тронула моего друга! – прошипел он, пошатываясь, однако упорно делая шаг за шагом навстречу. – Будь же ты теперь проклята! Ненавижу тебя!
Эльфрида попятилась, и в её голосе свистящим холодом засквозила опасливая неуверенность:
- Вот что, не шали так, хорошо? Остановись, достаточно, ладно? Просто не надо, я не хотела вас никого убивать, я только хотела поиграть, понимаешь? Ну успокойся, я не буду требовать видеть тебя на коленях, тебе вообще не нужно сейчас ничего делать, ясно? – она частила всё сильнее, всё дальше и более торопливо отступая. – Давай ты не будешь себя мучить, остановись. Не подходи, пожалуйста. Хорошо, я согласна, ты заслужил корону, но себя сейчас побереги, прошу тебя…
- Дура! – прорычал император, поравнявшись с лежавшим почти на боку телом губернатора. – Убери оружие и беги за врачом!
- Да, слушаюсь, мой повелитель, - совсем растерянно пробормотала Эльфрида, опуская руки, и, подобрав юбки, ринулась прочь из кабинета.
Райнхард почти грохнулся на колени, склонился над Ройенталем, с горечью скользнув взглядом по рваным ранам, обезобразившим мундир, осторожно взял в ладони побелевшее лицо.
- Оскар, не бойся, я с тобой, это я, Райнхард, - голос Императора звучал негромко, но твёрдо и покровительственно. – Слышишь меня, Оскар? Мы прорвёмся, держись.
В застывших под пеленой боли глазах раненого чуть сверкнула яркая искра.
- Отдать Вольфу моего сына… иначе она его уморит, - прошептал он вполне внятно. – Мой Кайзер… простите меня… победа или смерть.
- Оскар, мы должны дождаться подмоги, слышишь меня? – на этот раз Райнхард понял, что его голос дрожит. – Держись, прошу тебя, ты очень нужен, слышишь? – потом он умолк, понимая, что говорить дальше бесполезно.
Император ещё успел оглянуться на невнятный шум, увидеть, как влетает в проём двери перепуганный насмерть адъютант Ройенталя, снова посмотреть в застывшие глаза друга.
- Нет, так я просто не могу, - едва слышно прошептал он сам себе. – Хильда, я очень хотел вернуться.
Дальше он уже не помнил, потому что не заметил, как рухнул на пол рядом с умершим. Истошный детский плач тоже услышать не пришлось.
* * *
Эльфрида мчалась по пустым коридорам, закусив губу – авторучка, пронзившая руку почти посредине кисти, начинала заставлять руку болеть. Но вытаскивать её пока было не нужно – кровь бы хлынула потоком, который стало бы трудно остановить. Но всё это были, право, пустяки, по сравнению с тем, что произошло только что. Кто ж знал, что полифункционал мало того, что придётся применить – что за опасный тип этот Ройенталь, когда всерьёз зол! – так ещё и оружие окажется столь подлым, что уничтожит того так быстро и изуверно. Ужасная смерть бывшего любовника вызывала чувство страшной досады, ведь это был непоправимый инцидент, а таких Эльфрида очень не любила в принципе. Кроме, того, сам по себе Оскар был и оставался не просто ценным кадром, но и очень важной фигурой в игре, так что его смерть очень многое переиначивала в реальности, и ничего хорошего не сулила вообще. Потому что прежде чем до тузов дойдёт, что у короля есть наследник, игра успеет измениться несколько раз, и прежние ставки просто перестанут работать вообще. Уже один этот факт очень настораживал – и было необходимо исчезнуть из здания как можно незаметнее. Наверное, и хорошо, что придётся это делать без ребёнка – заботы младенец требует по-прежнему много, и привлекает внимание очень сильно. Однако пробежка по нескольким этажам вниз заставила понять, что как раз покинуть здание может оказаться сложным.
Капюшон накидывать женщина не спешила, чтобы не выглядеть подозрительно, а раненую руку аккуратно расположила на оборке пышной юбки роскошного платья образца ещё старого рейха. Хотя персонал административного здания не торопился вовсе не то, чтоб окликать её, но даже интересоваться её продвижением, как раз причина этого заставляла не на шутку заволноваться. Люди буквально прилипали к окнам – судя по всему, здание уже было как минимум оцеплено… и вовсе не теми, кто обязан был подчиняться губернатору Новых Земель, хотя форма у тех и других была одна. Судя по возгласам, всерьёз с новоприбывшими никто и не намеревался вступать в конфликт – все ведь видели Императора живым и даже с улыбкой, а не иначе как из-за странных размолвок монарха и вассала эта ситуация и возникла. Уже кто-то разнёс весть, что командир вновь прибывших сил – никто иной, как сам сбежавший при пленении Лоэнграмма Мюллер, и осаждённые не особо беспокоились за свою судьбу, зная, что нынче уже все статусы изменены на самые спокойные, никакой вражды между монархом и вассалом нет. И даже честно выполняли полученное недавно указание – и потому разговоров на эту тему не было, ведь Его Величество сам пожелал, чтоб покушение было обозначено, как совершённое людьми убитого консула Трунихта, а значит…
Значит, что выбраться в конечном итоге отсюда будет сложно, с грустью поняла Эльфрида. Ну почему, почему она не послушалась голоса собственного разума и не отказала себе в удовольствии подержать на прицеле этого уже коронованного выскочку? Могла бы и сама догадаться, что уж чего-чего, а храбрости этому выросшему мальчишке уж точно не занимать, да и корона уже успела сделать с ним своё дело – не станет он бояться выстрела, который не спешит раздаваться… Раз уж с ним не смог справиться одержимый демонами старый друг, желавший уничтожить это великое недоразумение в Галактике, куда уж тут ей ломиться со своей фальшивой ненавистью к отнявшему трон у её деда? И что вот теперь делать – когда он сам её возненавидел, как убийцу того, кого он предпочёл-таки другом называть? Пожалуй, единственный, кто мог бы помочь в столь мрачном деле, был всё же Оберштайн – не зря же он оставил Ланга на его месте, но здесь не Феззан, а богомерзкий Хайнессен, и неизвестно, удастся ли воспользоваться этим вариантом. Да, Ройенталь убит, виновность его в мятеже очевидна – не того ли Вы хотели, суровый и ужасный сударь? Ох, с этого станется и холодно сказать «Не того, вовсе». Но, по крайней мере, он может повлиять на разгневанного Императора, как прохладный ливень на пламя костра – а значит, если шансы выбраться сухой из воды есть, то только с той стороны. Да-да, в случае задержания так и скажем – выполняла поручение Оберштайна, а это гарантия, что до выяснения обстоятельств уже не тронут, тем паче с пристрастием.
Она не знала, что Ланг уже не находится на своей должности, а коротает время в камере между допросами. Потому что его туда пришлось упрятать Кесслеру – прямо из-под бластера Миттельмайера… И что Оберштайна уже нет на Феззане – после тайного визита фройляйн Мариендорф оба пропали в неизвестном направлении – во всяком случае, так стоило бы говорить, но говорить об этом было пока некому… Что этот визит состоялся сразу где-то через полсуток после отлёта флагмана Императора с Феззана, и Фернер уже который день кормит собаку Оберштайна собственноручно, и пока что ещё никто особо не интересовался, почему это происходит. В конце очередного коридора пусть преградила рослая, хоть и слегка худощавая фигура. Тоже в платье старого образца, но очень приталенном, прямом – даже надетый поверх плащ не скрывал откровенной узости талии у безупречного силуэта.
- Доминик, почему Вы здесь, - церемонным тоном поспешила перехватывать инициативу Эльфрида, её к этому обязывало происхождение, да и холодный взгляд знакомой вовсе не понравился, хотя, конечно, обращать на это внимание сейчас – не очень серьёзно… - Тут много лишнего народа, надо поспешить уйти отсюда.
- Почему ты возвращаешься без ребёнка? – бесцветным голосом поинтересовалась в ответ та, не шевелясь. – Где он сейчас?
- Да какое это имеет значение, - в тон обронила Эльфрида, не понимая, почему ей пришлось остановиться. – У императора сейчас младенец, с ним всё в порядке.
- С кем же из них всё в порядке? – прежним холодным тоном спросила фактическая жена Рубинского, но глаза её на миг странно вспыхнули.
- Да оба в порядке, разве что Лоэнграмм может себя скверно чувствовать, он и вправду что-то плохо выглядит, - невозмутимо ответила аристократка. – А ещё явно расстроен, что Ройенталь погиб. Только и всего. Пойдёмте, этот весёлый пистолетик оказался совсем не весёлым, знаете ли.
- Ты это что же, убила отца собственного ребёнка, а дитя отдала своему врагу? – в холодных глазах Доминик поселилось уже что-то неприятное, но собеседницу это смутить не могло.
- Уходим, не время обсуждать это, - с нарочитым безразличием пожала плечами она. – Ребёнку будет лучше там, где он сейчас, это очевидно.
- Так он совсем был тебе не нужен? – вопрос звучал так, как будто задавался о погоде, но именно в этот момент Эльфрида поняла, что это всё начинает её не на шутку раздражать.
- Ну Вам-то что за печаль до этого, Доминик? – с досадой вздохнула она, давая понять, что хочет пройти. - Пойдёмте, здесь становится опасно.
- А зачем тебе ещё куда-то идти? – эти негромкие слова заставили героиню и впрямь остолбенеть. – Что ты ещё хочешь делать, если Лоэнграмм жив?
- Вы это что, решили, что я всерьёз хотела его убить? – невнятное чувство опасности придало голосу Эльфриды чеканные нотки. – Это нелогично, ведь он стоит короны, а Ройенталь – нет, он лишь неуравновешенный неврастеник.
- А давно ли ты стала вдруг так думать, разве не клялась ты разделаться с ним сама?
- Я хотела уничтожить мальчишку, - Эльфрида даже позволила себе слегка усмехнуться. – Но Лоэнграмм – мужчина, потому и не стоит этого делать. А твой лысый игрок уж точно не заменит его для Галактики. И разве Ройенталь был вам ещё нужен? Зачем, из него монарх такой же, как и папаша. Пойдёмте отсюда, если Вам интересна тема, мы продолжим её в тихом месте.
- Нет, уже неинтересна, - в тон ответила собеседница, и яркий луч бластера полыхнул, сразив в грудь последнюю из Лихтенладе. – Да и ты уже неинтересна, вот так.
- Дура, Адриан уничтожит и тебя, повязав моей кровью, - ещё успела произнести Эльфрида, медленно оседая на пол. – Ты разделишь однажды мою участь.
- Уже ничего не стоит мне говорить, - улыбка Доминик стала поистине стальной, и оружие исчезло столь же быстро, как и появилось. – У тебя есть ещё пара-тройка слов, говори, если желаешь.
Однако яркий взгляд умирающей заставил её дрогнуть. Эльфрида смотрела на свою убийцу с высокомерным сожалением, и хотя после произнесённого её глаза остекленели, губы спокойно выговорили последние слова, чётко и даже гораздо громче обычного.
- Зиг кайзер Райнхард! – прозвучало всё же достаточно заметно в ещё пустом коридоре, в который споро взялись вваливаться несколько расчётов вояк из распахнувшегося в лифта в противоположном его конце.
Поёжившись, Доминик поспешила ретироваться, откуда пришла, однако идти пришлось мимо очередной стеклянной стенки, и взглянуть на поток имперцев нужно было из соображений обычной рекогносцировки. Не заметить рослую – даже для их армии – фигуру со слишком бледным лицом, уже обрамлённым сединой, было невозможно. Издалека не видно было прозрачных искусственных глаз, но осанка не оставляла сомнений, кто это. Также нетрудно было разглядеть рядом с Оберштайном ещё одну интересную, почти хрупкую фигуру в офицерском мундире, с чуть уже отросшими светлыми волосами – тоже без форменного головного убора.
- О, кажется, у Адриана и впрямь меньше шансов выиграть, чем он думает! – в смятении прошептала ещё молодая дама. – А вот у мальчишки ещё всё сладится, без сомнений… представляю, какого сына он себе сделает теперь…
* * *
- Кирхайс, где ты? – что за манера у меня рычать это в полную темноту, так и осталась после Вестерденда…
На самом деле темнота была подёрнута сероватой рябью, так всегда бывает, когда глазам вовсе не достаётся света по причине его полного отсутствия. Но поскольку в кабинете Ройенталя было светло, да и день ещё явно не закончился сам по себе – мозг хорошо помнил детали всего перед тем, как телу рухнуть в беспамятство – оставалось предположить худшее. Ничего не видят при наличии света умирающие, которых не спасти. В сущности, ничего страшного или нового – Райнхард давно понял и принял как данность и возможность своей скорой гибели, и её характер, однажды упасть и не встать больше. Думать же о том, когда именно это случится и при каких обстоятельствах – было не в его характере, вот он и не думал об этом вообще. Но учитывать эту деталь было необходимо, и раз уж дело зашло так далеко, поздно досадовать о том, что не выполнил обещанное Хильде – вернуться живым – и остаётся только достойно перейти к мёртвым. А там должен ждать Кирхайс. Во всяком случае, это было бы логично, а за спрос вряд ли Вселенная много взыщет. Да и вряд ли будет там спокойно, учитывая, на что потрачена жизнь – ни разу ни на себя – значит, опять что-нибудь значимое, куда ж там без Кирхайса, верно, Господи? Как там котируется смерть от истязаний в застенке по распоряжению бывшего друга, так же, как в бою с врагом, или нарочно для меня что-то поменялось? Право, гораздо проще уйти самому вперёд и дождаться друзей, зачем же у меня всё наоборот, а? Я так просто не могу уже, ничего я уже не могу…
Так, это всё-таки белая искра – значит, что-то ещё происходить может, слава Богу. Но слишком уж белая, с оттенком ультрафиолета, должно быть, оттого сухая и безжизненная, пахнущая смертью. Гудит, как плазма вокруг не остывшей обшивки после посадки сразу…
- Райнхард, тебе сюда ещё рано, - какой знакомый голос, вот только где же я его слышу-то? Точнее, чем я его слышу, вот что непонятно – меня ж вроде уже нет там, а где я, не разобрался. – Ты всё равно бы не спас Оскара, как и меня. Есть вещи, которые ты не сможешь сделать, увы.
- Кирхайс, какого чёрта, а? Почему вы все уходите? – так, хоть какое-то ощущение, так бывает, когда кричишь во сне, виски поджимает. – Как вы там???
Всё понятно, я просто ещё не умер окончательно. Хорошо бы ещё успеть что-то сделать, право, но, кажется, это не представляется возможным. Ужасное положение – оставаться бессильным что-то изменить.
- Не у всякого получается всегда быть собой, Райнхард. Тебе можно позавидовать – ты себе не изменял ни разу. Держись, у тебя всё получится , - таак, это уже и голос Оскара, а ну как всё-таки получится? Помоги мне, Господи, похоже, я придумал, как быть.
- Дайте же руки, я не вижу вас, - произносим спокойно, по-домашнему…
Ну же, это должно сработать, даже руку свою ощущаю, так, один есть, поймал ладонь пальцами, теперь второй… Ну, а теперь круговой рывок и падаем все… вниз падаем, со мной, я сказал. Инерции должно хватить, сейчас вытяну вас, парни…
Ох ты ж какая боль адская, где-то в спине, но это же от того, что начало получаться… нет! Правая рука сорвалась, или Кирхайс меня нарочно выпустил, станется с него. Но мы уже падаем, туда, в свет, он обозначился внизу, под нами, значит, хотя бы Оскара я утащу, хоть он и крупнее… Боль по всему телу, ужас, но это же хорошо, значит, выживём, раз ощущения вернулись, мы вырулим… ну же. Удар. Ещё. Ох, я не понимаю, где плоскость приложения сторонней силы? Куда уворачиваться? Свет, расширяйся же, мы должны вернуться. Ох, до чего же больно, как в кислоту падать, должно быть, больно везде, я перестаю себя ощущать от этой боли… удар. Кажется, уже всё. Полная чернота. Но… что же дальше? Если бы меня уже не было, как бы я мог думать? Где же я?
Сколько продолжалось чёрное забытье, Райнхард не знал и ни с чем пока отождествить не мог. Просто после солидного пропавшего из реальности куска времени он ощутил в темноте, что тело у него ещё есть. Похоже, оно в положении почти лёжа на спине, значит, дело где-то на планете, по-прежнему. Понять, настоящий мрак кругом или просто глаза отчего-то не видят, удалось не сразу – точнее, обессиленное тело даже не задалось таким вопросом. Но жить захотелось очень, как только вернулось самое скромное осознание себя. Инстинктивно вдохнув поглубже, молодой человек понял, что лежит на мягком кресле, раздетый до пояса. Мрак перед глазами начал очень медленно таять, сменяясь какой-то светлой пеленой. Резкой боли нигде не было, но общее самочувствие было муторным, будто пришлось наглотаться газа и потерять сознание. Виски ломило, как от приступа гипертонии, если сдуру глотнуть две таблетки никотиновой кислоты, а изуродованные шипастыми наручниками кисти и предплечья противно саднили, грозя всерьёз обеспокоить.
Райнхард постарался ещё подышать поглубже, радуясь, что сейчас у него это получается. Белесая пелена перед глазами сменилась рябью и пятнышками – значит, глаза видят и дело происходит днём, просто веки слиплись и не открываются. Нудный шум от крови в ушах сильно напрягал – хотелось прислушаться уже к окружающему миру… Тем более, что холодно не было… Но в мозгу раз за разом вспыли картины недавнего прошлого – ужасная смерть Ройенталя, бегство напуганной ею его убийцы… Полностью приходить в себя теперь не захотелось, особенно когда память подсунула пребывание в застенке. Коль скоро Оскар убит, значит, на данный момент господство губернатора неполное, и те, кто его уничтожил, конечно, украли для себя его жертву – ослабевшего от голода и пыток императора. Ничего приятного такое положение сулить не могло.
Тем более, что слух уже начал различать какие-то голоса над собой. Если бы нашлись хоть какие-то силы, желание бороться победило бы сразу, и Райнхард попытался бы открыть глаза. Но сейчас он осознавал, что делать это придётся с полагающимся статусу апломбом, и не хотел совершать такой рывок. Захотелось уснуть и не просыпаться вообще, во всяком случае, очень долго. Возможно, глаза слиплись не случайно, а от слёз, которые себе нельзя было позволять в любом виде. Однако почти сразу инстинкты подвели – чтобы заснуть, голову нужно было сосем чуть-чуть, но сдвинуть, и шея послушно выполнила нужное… Так и есть, с горечью подумал Райнхард, я не один, всё замечено. Освещение чуть мигнуло перед глазами, и на виски опустились чьи-то пальцы.
Прикосновение не было неприятным, скорее наоборот. Тем не менее, давать понять, что оно осознано, не стоило. Райнхард позволил себе тут же помечтать о тех пальцах, которые только и были во всей Галактике достойны там быть. Но мечтать об этом на Хайнессене, - холодный разум, кажется, даже издал ехидный смешок где-то в недрах мозга. Ах, вернуть бы ту ночь на Феззане, когда я всё-таки решился, а лучше – какую другую ещё пережить, получше… О том, что это воспоминание осветит как лучом солнца его побледневшее до фактуры мрамора лицо, император просто не подумал.
-Ваше Величество, Вы слышите меня? – от этого взволнованного тембра Райнхард ощутил себя пьяным… потому что этого просто не могло быть, ведь в этот раз Хильда осталась на Феззане.
Сознательно паузу тянуть не пришлось, никак не реагируя – мысли и сами ползли слишком медленно по затуманенному мозгу… Показалось? А может, времени прошло немеряно и желаемое стало возможным? Нет, руки болят, значит, времени прилететь на Хайнессен с Феззана в обрез – только если вылететь следом за «Брунгильдой» на самой скоростной яхте, причём выбрать самый резкий курс и нигде не останавливаться… Нелогично, хоть и возможно, а нелогичных жестов фройляйн не делает вообще. Открыть глаза и проверить – конечно, вполне реально, но если не она, то лучше бы и не открывать их, право. Что ж, достаточно никак не реагировать – сейчас уж точно будет не до отдыха и сна, раз выдал себя и догадались, что очнулся. А как бы просто хотелось уснуть и увидеть Хильду. И чтоб никого рядом уже вообще!
- Да что ты его вечно субординацией грузишь, ему же плохо! – проворчал совсем рядом ещё один знакомый до полной неповторимости голос. – Всё, успели, не паникуй, а то бы он просто не очухался, - ощущение неверояти подпитывалось ещё и тем, что хотя это и был голос Оберштайна, что также остался на Феззане, обычно тот не позволял себе подобной лексики, только уж в очень опасных ситуациях… - Не женщина, а гранита кусок, как он с тобой ладил столько времени, - и где-то недалеко раздался смачный шмяк, как будто что-то было от души брошено на пол, какой-то небольшой предмет или даже несколько их. – Я бы на его месте тоже не больно-то жаждал тебя видеть, - и, как завершение нереальной сцены, которая тем не менее имела место быть, послышался тихий смешок.
В том, что это был сам Пауль, Райнхард уже не сомневался – именно этот смешок он сам слышал единственный раз в жизни, под Вермиллионом, когда наконец стала известна причина, почему не стрелял по «Брунгильде» Вэньли. Больше свидетелей такому чуду, когда Оберштайн позволил себе настолько сбросить своё хрестоматийное спокойствие, тогда не было. Значит, сам правитель Галактики был сейчас в безопасности – иного означать это поведение министра просто не могло.
Тело тут же воспользовалось этим известием и самовольно выдало себе поблажку – не торопясь глубоко вздохнуть и потянуться во весь рост… Ничего удивительного, если учесть, как долго нельзя было позволять себе каких-то движений вовсе. Но хотя логичнее было бы открыть уже глаза и разобраться в происходящем окончательно, сделать это Райнхард просто не успел.
Негромко рыкнув, как обиженная кошка, явно в ответ на сказанное, дама тоже позволила себе некоторую самодеятельность, быстро приникнув к лежащему и коснувшись губами его переносицы. Конечно, только для того, чтоб удостовериться, что ему лучше, ага. Фройляйн, это Вы в своём репертуаре, уж запах Вашего тела я отличу и распознаю, даже если на меня вылить весь букет парфюмерных трендов Галактики… Как Вы застенчиво медлите, якобы от излишней тревоги – я ведь слышу стук Вашего сердца. Это хорошо даже не потому, что я, кажется, понял, чем для Вас являюсь, а потому, что я успеваю, да, рука уже вполне слушается… Есть! А вот теперь можно и глаза открывать, точнее, сперва правый…
Взволнованное восклицание так толком и не сорвалось с губ Хильдегарде – в очах Райнхарда пылало то же самое пламя, как и посреди августовской ночи, когда прозвучало «верь мне, я умею любить». Именно поэтому она и не желала вырываться из захвата за талию, а вовсе не потому, что можно было обрадоваться его силе как доказательству того, что молодой мужчина вовсе не умирающий, хотя дозу антидота совсем недавно вколоть ему пришлось просто пугающую…
- Как мило с Вашей стороны появиться здесь, фройляйн, - густым, как от желания, голосом негромко произнёс император. – У вас для меня хорошие новости, да?
* * *
- Интересно, за каким чёртом наш Ураганный Волк так явно показал клыки, всё-таки прозвище тоже может повлиять на характер, - задумчиво проронил Оберштайн, быстро пролистывая целые груды документов, хранившихся в памяти компьютера покойного Губернатора Новых Земель. – И почему помешал ему именно Кесслер, он что, поджидал его в коридоре там вдруг, а? Либо парень уже научился манерам и позировал – но это всё же менее вероятно…
Больше ничего за текущие полчаса серый кардинал Империи не счёл нужным говорить – главным образом потому, что обнаружил в параллельном архиве интересную видеозапись, явно личного характера, и, поправив датчик в ухе, приступил к её изучению. Интуиция не подвела и на этот раз – это оказался последний разговор Двойной Звезды, который автоматика оставила в виде резервной копии, отчего-то или забытой погибшим хозяином компьютера, или оставленной нестёртой по каким-то другим причинам. «Просто забыто», - решил про себя Оберштайн уже на середине просмотра, оценив слишком высокомерную даже для Ройенталя манеру держаться и полубессмысленный пафос речей мятежника. Да и было чего испугаться собеседнику – пылающие глаза Оскара будто были затянуты каким-то чёрным, инфернальным ореолом, а отчего-то слишком низкий в этот раз голос иногда напоминал интонации воющего зверя. «Твой кайзер в моей власти, и я сделаю с ним что захочу, Вольф. И если ты попробуешь мне помешать, я уничтожу и тебя, это лишь вопрос времени!» - неудивительно, что нервы у парня сдали, холодно пожал плечами министр обороны, удаляя нужный файл и помещая его на свой резервный накопитель. Ответ на вопрос получен, но, учитывая желание императора скрыть такую информацию, объявив мятежником покойного консула Трунихта, следов подобных этому оставлять было нельзя. Да и прошение об отставке с должности главы Рейхсфлота тоже вполне объяснимо, вот только сам ли Миттельмайер его написал, учитывая эпизод с попыткой убийства Ланга? Вообще отчего о наличии этого документа стало известно до того, как Лоэнграмм Первый пропал для столицы на Хайнессене, однако ведь он был прав, заявив однажды, что отчего-то дела в рейхе делаются ровно до тех пор, пока он лично наблюдает за работой подданных – не зря должность премьер-министра не досталась никому из команды этого молодого монарха.
А в результате у парня нет времени не только на личную жизнь, но и чтоб нормально выспаться, а все так удивляются, отчего он часто болеет, мрачно проворчал про себя министр обороны, поймав себя на мысли, что не хочет беспокоить сюзерена даже столь важным сообщением именно сейчас. Хотя с момента, как раненый владыка рейха очнулся, прошло около получаса. Всё, что сподобились за это время сделать шеф и его секретарша – выпить по несколько кружек кофе и надеть на Райнхарда добытую где-то в бытовом шкафу свежую рубаху взамен испачканной кровью, и теперь оба молча сидят себе на диване, обнявшись и прикрыв глаза. Что ж, для людей, знавших, что они могут никогда больше не увидеться, поведение очень логичное. Подсчитать время, нужное для того, чтоб успеть на этот распроклятый Хайнессен с Феззана, для офицера космофлота труда не составит, и скорость прибытия фройляйн сказала её начальнику всё ещё толковей, чем любые слова о любых чувствах к нему. Если интригу с подстраховкой под Вермиллионом ещё можно как-то списать на талант стратега, то эта фортель с дурным сном – сразу после разговора с кронпринцессой, очень довольной отъездом брата к старому другу – уже есть только поведение зрелой женщины, не желающей допустить гибель мужчины, который её интересует уже не только как начальник, с которым интересно работать. Сюда же высказанные Оберштайну по дороге все подозрения Хильдегарде о слишком чётких совпадениях приступов болезни императора, начинающихся не иначе, как перед каким-то ответственным делом, заявленным накануне, и странные капризы Райнхарда, не желающего есть из рук Эмиля – если уж это заметил женский глаз, то тут он точно не ошибётся, доказательства не требуются вообще. И уж если гибель Лютца – случайность в бою с напавшими на императора людьми Бергенгрюна, конечно, то участь этого мальчугана после пленения Лоэнграмма говорит сама за себя.
Вот только предполагать, что всё это придумал рехнувшийся Ройенталь – слишком просто, мысленно усмехнулся Оберштайн. Не тот характер у этого честолюбивого вояки, чтоб затеять этакую афёру ещё тогда – к Вермиллиону он сам не навоевался вдоволь с республиканцами, да и спихнуть соперника в пропасть тоже не в его характере. Как знать, не придумай император сам эту должность губернатора, которая требовала находиться в этой столице бывшего Альянса, семена безумия бы так и не проросли в ослабленной душе имперского адмирала. Должен быть ещё кто-то, кто ещё тогда планировал бы прикончить будущего повелителя Галактики как раз не на территории старого рейха, и это явно не Рубинский даже – ведь тому плевать на этакую тонкость, как испачкать монаршей кровью территорию империи. Даже культисты с Терры предпочли устроить покушение в доме Кюммеля, не желая дожидаться прибытия молодого императора на территорию республики, а это кто-то не только умеет ждать, но и их рвение умеет подстроить под свои планы. Кто сразу же понял намёк в поведении Райнхарда, что перестал стричь волосы сразу после смерти кайзера Фридриха – корона рейха будет на этой голове… Это вовсе не офицер по воспитанию, хотя и может быть таковым по факту, скорее, обязан. Пауль незаметно для себя глубоко вздохнул и задумался.
Какой-то карты в раскладе не хватает. Тем более, что Ройенталь убит оружием культистов, но это лишь на руку тому, кто будет заметить следы, устранив императора с его помощью. Это удобно – вина на них в любом случае, используют Рубинского так же, как Кюммеля. Если с Рубинским всё понятно, то Кюммель, по обмолвкам побывавших на его обеде, был обычным велеречивым дурнем. Однако если он не болтал о своей задумке «напугать» императора родственнице, то не мог совсем ни с кем её не обсуждать. А по сообщениям насмерть перепуганных слуг больного барона был только один человек, зачастивший к нему в гости накануне покушения. Разговаривать о живописи, помнится – только как-то они очень странно разговаривали, судя по сообщению горничной и кастелянши насчёт белья. Ага, так вот чья креатура этот будто дурачок Эмиль, и вот почему он вечно ластился к Райнхарду так, что тот совершенно не понимал этакого жеманства и в итоге задвинул камердинера в самую дальнюю спальню для прислуги. Наш император слишком хорошо относится к людям, настолько, что грязь к нему просто не липнет – это известно столь давно, что даже сплетням о нём и его погибшем друге прорасти так и не вышло, сколько Лихтенладе не старался. И Хильдегарде права – заболел впервые её шеф после отлёта с Феззана, уже в той части космоса, что была республиканской всегда, но и Эмиль появляется столь театрально именно тогда и там. А от театров не тошнит только одного кадра из адмиралитета – таак, Райнхард тоже его подозревает, раз устроил эту буффонаду с балетами и артистами, что ли? Сам-то он пусть и любитель классики, но свои удовольствия предпочитает осуществлять в одиночестве и инкогнито, не зря они постоянно с Кисслингом спарринги устраивают – когда начальник охраны проигрывает, император резвится один где пожелает. Уж посетить спектакль неузнанным – сущая чепуха в таком случае. Нет же, командир устраивал стрессы всему адмиралитету – что именно он хотел рассмотреть, пока растворялась скорлупа чопорности, предусмотренной этикетом? Помнится, разик даже пришлось испытать досаду, что сам Пауль ни разу не получил этакого приглашения на просмотр чего-то из культурной программы мирной жизни – но что ещё могло это означать, как не самое настоящее доверие венценосца?
ЭТО ЕЩЁ ЧТО? Фернер пишет, что кронпринцесса прибыла на Феззан – почему она явилась туда тогда, когда её брат не в своей столице? Чёрт побери, это ужасно неудобно – выпадать из связи вообще, но скорость яхты было необходимо повысить, дабы успеть на Хайнессен – и Хильдегарде волновалась не зря, слишком много яда в это раз в её отсутствие досталось господину через руки слуг. Да ещё пребывание в застенке и пытки – такое и не ослабленный ничем организм вояки подкосит очень серьёзно. Зато успели вычислить, что это такое могло быть, судя по тем симптомам, что были замечены фройляйн ещё в должности начальника штаба – о которых отчего-то не сообщал медперсонал. Конечно, самопальный антидот из реагентов и дежурной аптечки – преступление, но коль скоро именно он помог едва ли не в последний момент, то это означает, что убийцы предвидели, что старая дружба опять может победить, когда император и губернатор встретятся, и действовали наверняка, чтоб поставить Ройенталя в безвыходное положение – захватывай трон, и всё тут, у тебя на руках труп монарха. Ах, да, этот взгляд Аннерозе на Ройенталя в охотничьем домике во время покушения маркизы – вот на кого она поставила, не на тебя ни разу, мальчишка Зигфид, которого Оскар из вежливости пропустил вперёд, а ты провалил всё дело, положив оружие. Ты бы и остальное провалил, встав вместо Райнхарда после Вестерленда – это тогдашний госсекретарь рейха тоже учёл. А вот Ройенталь, скучающий циник, вполне для фаворитки старого кайзера пара, разница у них только в год – в его пользу. Вот кто должен был переиграть Лихтенладе, по её расчётам – и ведь фактически сделал это, выбрав себе эту незавидную роль, убирать узурпатора короны. Однако не переиграли ли в итоге вас обоих, господа, те же Лихтенладе? Эльфрида мертва, но её наследник успешно пристроен. А у Аннерозе уже нет приятеля, с которым можно договориться – Оскар мёртв. Однако она в столице, сейчас, когда брата явно устранили, по всем расчётам – значит, это уже некто другой, этот приятель, что поможет ей надеть корону.
Этаких совпадений не бывает, Фернер, немедленно выясни мне, где находится Меклингер – есть подозрение, что вовсе не Изерлон пасёт, как ему приказано императором… Чего? Две недели на Одине, в отпуске по семейным делам? Таких совпадений тоже не бывает. Так, а где остановилась кронпринцесса и кому успела нанести визиты и прочая? И чей это дом был в эпоху Гольденбаумов? Ах, один из особняков Рубинского, ну конечно, этого стоило ожидать. Нет, Антон, она не блондинка и не хамка, это политический ход. Что, вызывала к себе командира рейхсфлота как частное лицо? А он сам на данный момент где? И срочно проверь ещё раз, где в данный момент Меклингер, подыми базу и проверь, кто прибыл на Феззан после моего отъезда, особенно инкогнито либо как обычный офицер. Я тоже должен кое-что уточнить.
Пауль до хруста сжал кулаки – чутьё на этот раз упорно толкало к ощущению, что как раз сейчас происходит что-то глобально важное, а он не в силах помешать. Конечно, Хайнессен под контролем верных императору сил губернатора, да и на Мюллера в этой должности, похоже, можно положиться вполне – но что, если вместо предполагавшегося нападения Новых Земель на Феззан произойдёт противоположное? Слишком многое уже говорит о том, что Феззан просто не хочет, чтоб Райнхард Первый вернулся в свою столицу живым. Ишь, как заторопились сразу после конца августа, эх, и зачем только этот дурак Мариендорф взялся играть в честного малого, заявив, что его дочь достаточно взрослая, чтоб спать с кем захочет? Он прав, конечно, но лучше бы Райнхард в этот раз сыграл в тирана, вырвав побыстрее согласие на свадьбу – возможно, весь этот адов клубок и не завертелся бы с такой скоростью. Кому она врала, не желая торопиться, все эти недели – уж тошноту по времени планетарных суток во время полёта увидел бы и слепой, мрачно скаламбурил про себя Оберштайн. Райнхард, конечно, тоже не тупой, прекрасно понял, отчего в этот раз его ангел с ним в путешествие не отправилась якобы из-за болезни – что за хворь, ему-то предположить не трудно – но теперь все пауки решили, что они поссорились окончательно.
Эге, похоже, этого паучью уже не дождаться – Пауль осторожно глянул через плечо и решил обождать немного. Парочка на диване не спеша и основательно целовалась – так делают супруги, которым некуда торопиться перед целой ночью, а то и общим отпуском. Ну, значит, императору действительно получше, раз напрямую воспринял подсказку отойти от дежурной субординации, и за это можно потерпеть некоторое время, не сообщать последние тревожные новости. Раз уж пока нет возможности действовать, обождать новостей вовсе не стыдно. Но встать и выйти вон тоже было нежелательно – эти двое вернутся к реальности слишком быстро и почувствуют резкий дискомфорт – а им без того его выпало слишком много за время знакомства.
- Ваше Величество, - наконец тихо проворковала дама, полным неги голосом, возможно, желая что-то сообщить.
- Нет, теперь Райнхард, ясно? – негромко прервал её Император, очень вежливым тоном – значит, улыбается, как сияющее солнце. – И только так, прошу.
- Мне будет сложно привыкнуть…
- Придётся. Вы слишком хороши для меня, фройляйн, но я, как Вы хорошо знаете, я ведь… - казалось, молодой человек вдруг заволновался сверх всякой меры, но, по всей видимости, он просто позволил себе говорить, что желает. – Не оставляйте меня больше, я Вас…
- Знаю, не надо! – поспешно прервала любимого Хильда, будто отлично знала, что именно намеревается сорваться с его губ. – Хорошо, я согласна, Ваше Величество.
Райнхард тихо прорычал что-то нечленораздельное, явно желая дать понять, что не хочет, чтоб его сейчас именовали таким образом. Вероятно, подкрепив это довольно пламенным взглядом, потому что сразу услышал прежнее смущённое воркование:
- Хорошо, Райнхард. У меня ведь будет…
- Я понял, - царственным тоном срезал её молодой человек. – Сначала нам нужно добраться домой, Хильда.
Оберштайн понял, что император заметил его попытку обернуться и дал ему на неё разрешение.
- Фройляйн, - нарочито ровно произнёс министр обороны рейха, учтиво поднявшись со своего места и приблизившись на несколько шагов, - кто-нибудь ещё знает о той новости, что Вы собирались сейчас сообщить Его Величеству?
- Только мой отец, - спокойно ответила Хильдегарде, не шевелясь, ибо это было не очень-то и возможно в крепких объятиях любимого. – Он однажды всё понял за завтраком. Но он сразу уверил меня, что не будет рассказывать об этом ещё кому-то, пока я не… в общем, думаю, он промолчит в любом случае.
Оберштайн кивнул так, как если бы произнёс вслух «этому можно верить», но Райнхард лишь весело улыбнулся в ответ на это.
- Не стоит рассчитывать, что это неинтересно тем, кого этот вопрос волнует, - прежним тоном азартного воителя сказал император. – Когда первого октября мой начальник штаба явился на службу в юбке, я сразу понял, что меня ожидает где-то в начале мая. Поэтому я и хотел разобраться с Хайнессеном побыстрее, а если повезёт – то и с Изерлоном, и потому даже не стал на Урваши останавливаться. Но… - он смущённо потупился и умолк, так, как всегда это делал, когда хотел прикоснуться к медальону, - всё опять оказалось ещё хуже, чем я думал. Оскар был убит почти сразу, как мне удалось его вытащить, и я не смог помешать на этот раз, - затем он резко поднял голову и уставился на советника широко раскрытыми глазами, полными боли и горечи. – Он ведь снова стал собой, понимаешь?
Оберштайн молча кивнул и вежливо поклонился. Фройляйн воспользовалась этой паузой, чтоб с тревогой посмотреть на Райнхарда, с немым вопросом указывая на то место, где обычно располагался медальон.
- Не помню, кажется, отняли при задержании или когда я отключился после падения, - вздрогнув, прошептал в ответ тот, ужасаясь необходимости солгать – рассказывать, как палачи неторопливо срезали кулон с цепи, весело глумясь над своей закованной жертвой, сейчас он был не в силах вообще.
Однако Пауль если уж не понял полностью его состояние, то явно заподозрил подобное развитие событий ещё раньше, и оттого не стал доставать из кармана эту вещицу и сообщать, что нашёл её в кармане погибшего Ройенталя. Довольно и того, что кулон цел вместе с содержимым, а сообщить о своих сомнениях насчёт благополучного возвращения души, пленённой бесовщиной, можно было и после, в более спокойный момент. И без того было упорное ощущение, что сбываться начинают самые худшие варианты происходящего, причём везде, а следы от ран на теле императора свидетельствовали, что порезвились его мучители на славу.
- Однако деталь с юбкой для остальных ещё не повод быть уверенным в положительном развитии вопроса, - обычным спокойным тоном произнёс Оберштайн. – И уже подавно не повод появляться на Феззане сейчас. Фройляйн, кронпринцесса что-либо упоминала в разговоре с Вами, что могло указывать на то, что она планирует это сделать столь быстро?
- Нет, ничего, - совершенно оторопев, обронила Хильдегарде. – Я ничего ей не сказала, не намекала даже!
Райнхард уставился на советника с молчаливым изумлением, затем насторожился, прикидывая в уме что-то.
- Вот меня это и смущает, - буднично пожал плечами Пауль. – Ведь по прибытии Аннерозе Грюнвальд Вами ни разу не заинтересовалась.
- А что она делает у меня в столице? – холодно спросил Райнхард. – Неужели приехала сразу, как я улетел?
Оберштайн кивнул, отметив про себя, что слово «сестра» в этот раз не прозвучало, и поспешил снова к компьютеру, услышав сигнал вызова:
- Сейчас уточним все детали, Ваше Величество, - вежливо обронил он по пути.
Райнхард холодно усмехнулся.
- Я же говорил Эмилю фразы о том, что повзрослел, обращаясь при этом к сестре, ей разве не донесли? – и взялся нежно гладить свою драгоценную по волосам – он заметил, что Хильда сильно волнуется. – Нехорошо считать меня до сих пор мальчиком.
На этот раз Фернер счёл нужным объявиться не по текстовой связи, а полностью через видеофон.
- Позор на мою шевелюру, босс, - смущённо проговорил он, но все его жесты выдавали скорее страшную досаду. – Но и новости, опять же, меньше суток. Миттельмайер в тюрьме по обвинению в изнасиловании кронпринцессы Грюнвальд, свидетель у заявительницы один, её камергер, вот его данные. А Меклингер действительно инкогнито на Феззане, опознан дважды как гость особняка, где Её Высочество изволили остановиться. Репортаж о гибели губернатора Новых Земель по главным новостным каналам не был показан, сообщений о происходящем на Хайнессене вообще никаких так и не было. Через двое суток будет осуществлена казнь Ланга, все процедуры уже завершены и признательные показания, похоже, получены.
- Ну и спешка, - мрачно проронил Оберштайн, склонив голову. – А ну как Ураганный Волк окажется быстрее всех и сбежит из-за решётки?
- Всенепременно сбежит, босс, - бледное лицо Фернера просияло. – Я отчего-то уверен в этом, понимаете?
- И я бы тоже очень этого хотел, - проговорил Райнхард достаточно громко, чтоб его слова было слышно через видеосвязь. – Оберштайн, переключи на формат покрупнее, похоже, мне вовсе не дают отдыхать в этой поездке…
На Феззане возле зоны связи началась какая-то шумная возня, пыхтение, раздался мрачный рык «пусти меня!», и в экран влезла чуть взлохмаченная физиономия Биттенфельда. Прищурившись, как дикий зверь, высматривающий добычу, командир Чёрных Рыцарей явно хотел увидеть происходящее за спиной Оберштайна, но тот лишь покачал головой, как делают взрослые, наблюдая шалости ребёнка.
- Ну отодвинься же, я же должен знать, что мне не показалось! – возопил наконец Биттенфельд с какой-то действительно детской непосредственностью. – Будто сам не понимаешь, что я должен думать сообразно текущему положению дел.
- Нахал, - с напускной грустью произнёс Оберштайн. – Что ты делаешь в этом кабинете, изволь объяснить?
- То, что ты бы сам сделал на моём месте, - важно приосанившись, гордо ответил резкий собеседник. – Пришёл поделиться своими соображениями о новостях с тобой, а застал только твоего заместителя.
Вероятно, дальнейшее было чревато некими препираниями, но Райнхарду и этого зрелища хватило, чтоб залиться весёлым смехом, и Оберштайн не без ехидства на лице сдвинулся из зоны связи так, чтоб Биттенфельду было видно, что смеётся император как раз над своим самым бойким адмиралом. Но тот, как видно, был столь рад увидеть это, что не счёл нужным обижаться.
- Вот спасибо, а то причин волноваться было много в этот раз, - с уморительно важным видом проворчал он, весело фыркая, как сытый кот. – Послушать Её Высочество если, так холодно сразу станет. Ну, я и прибрал к ногтю тех, кто её очень ретиво слушал. Вален уже вылетел к Хайнессену, он давно косо смотрел на нашего артиста-художника, а тут видишь ли, тот кавалером её заделался, похоже.
- Биттенфельд, а Биттенфельд, - давясь от смеха, почти прокричал Райнхард. – Я не понял, а почему ты так нагло влезаешь в разговор, вместо того, чтоб доложить мне о чём следует по форме, а?
- Прошу прощения, Ваше Величество, пока что это был единственный способ связаться с Вами, - учтивым тоном придворного процедил Огненный Тигр, - а то, что Вы пожелали – вот, смотрите, - и в зоне видимости видеофона появилось смущённое лицо Миттельмайера, а рёв «я же тебе говорил, он тоже не поверит!» был достаточно хорошо различим, хотя и не пришёлся непосредственно по микрофону.
Райнхард сдержанно усмехнулся, по-прежнему не желая выпускать из объятий уже порядком перепуганную Хильду.
- Он прав, Вольф, и прости, я не учёл такого поворота, - ровным дружеским тоном сказал он. – Не позволяйте даме Грюнвальд лишней самодеятельности. И будет лучше, если она отбудет с Феззана до моего возвращения туда. Мне не нужны на свадьбе те, кто желал бы видеть меня в гробу.