Зимний вечер, горит лампа. Старшие Толя и Нина учат уроки за столом или читают, а я успеваю и послушать и посмотреть. Или они выполняют какую- нибудь работу; перебирают сушку, крупу; рушат початки кукурузы, потом на специальной крупорушке смалывают из зёрен крупу.
Лавочка с жерновами сделана когда – то самим дедушкой, бабушкиным вторым мужем Крапивиным Павлом Андреевичем, а может и не им, а просто рассказы о нём, как о замечательном кузнеце – мастере своего дела, связывали все эти вещи с ним. Мне всё давали попробовать, как это делается. Наверно меня все очень любили, не отказывали мне, хотя я доставляла немало хлопот. По крайней мере грубых окриков, или хуже того, наказаний я не помню. Меня ни разу никто не ударил.
Ощущение взрослой руки на моей голове, легонько перебирающей волосы и нежно поглаживающей, осталось до сих пор. Чьей руки? Бабушки, отца, мамы…
Ещё вспоминаются снежные холодные зимы, когда окна замерзали и я рассматривала узоры на стеклах и не было двух одинаковых и манили они в прстранство и было чудо красоты, которая вот она, рядом, любуйся. Продышу своим дыханием глазочек, а там метель, сугробы, как горбы верблюжьи; деревья, занесённые снегом, а снег всё падает, падает… Сказка!
Сестре
Отвернутся подруги, обидит ли словом любимый.
Зря прожитой покажется жизнь до последнего дня.
Только ты не грусти, сохрани огонёк негасимый,
От того очага, от заветного слова – родня.
Родная кровь – что течёт в наших тоненьких жилках.
Родная кровь – что стучит в наших добрых и нежных сердцах.
Свет милых глаз, не забытых, родных и любимых
Брата, бабушки, мамы и давшего жизнь нам отца.