Вновь явился Христос. Через полчища тьмы
Луч надежды пробился опять.
Пригласили его во дворец и должны
В этот раз как Мессию принять.
Он вошёл, стол накрыт, сотни важных персон,
Посадила с собой его знать.
Пронеслось среди них: «Это он, это он!»
Гомон стих, и он начал вещать.
«Не убий», — он сказал, и за пышным столом
Засмеялись, да все как один,
И друг другу шептали, что этот закон
На планете неосуществим.
«Не укради», — сказал, и от хохота зал
Содрогнулся: «Вот это шутник!
А откуда икра и стерляжья уха,
Ананасы, грудинка, балык?!»
И уже о кумире не слушал никто,
В каждом сердце таился кумир.
Зашипели, как змеи: «На что нам Христос,
Наше дело — распять этот мир.
Он Господь наш, — хихикала эта толпа,
В бриллиантах сияя своих, -
Почему-то похож на простого попа
Вместо грозных пророков земных».
А когда он о царстве небесном загнул,
«Мало избранных», — лишь произнёс,
Кто-то выбил ногой из-под Господа стул
До упаду смеясь и до слёз.
Проводили пинками его до дверей
(Распинать — зто всё ж маета),
И во всех передачах теленовостей
Показали бродягу Христа.
И, чтоб не волновался народ ни о чём,
Чтобы поуспокоились все,
В сообщеньях мелькнуло: он сбит лихачём
В поздний час на Рублёвском шоссе.
И в себя не пришёл, и воскреснуть не мог.
А сияние по-над Москвой
Объяснили: то просто разогнан был смог
Грохотавшей неделю грозой.