Нам так не хочется покидать реку Арканзас, что мы всматриваемся и всматриваемся в её каменистые берега, в крутые склоны, поросшие орешником и сорными травами.
Наконец-то! Вот же он, фургон Эвы, молодой полячки, мывшей золото на горной реке в незапамятном году позапрошлого столетия. Дату можно уточнить: середина шестидесятых, девятнадцатый век.
- Смотрите, от её фургона остался только поросший мхом остов да ржавые колёса.
- Так и воды утекло немало...
- Годы ещё можно сосчитать, а воду? Кому нужен прошлогодний снег?
- Не скажите! Ведь живая душа....
Волнистые белокурые волосы красивой славянки то и дело выбивались из-под ковбойской шляпы. Худенькую стройную фигурку подчёркивал широкий пояс, отделявший белую сатиновую рубашку от коричневых кожаных брюк, заправленных в высокие светлые сапоги. Огрубевшими от бесконечной работы пальцами Эва постоянно убирала светлые пряди волос под поля шляпы, чтобы уберечь их от нещадно палящего колорадского солнца. Руки её были в трещинах и царапинах. Несколько месяцев с раннего утра и до захода солнца она стучала киркой, как заправский горняк. Мозоли на её ладонях кровоточили. За долгое лето она до блеска отполировала тяжёлый деревянный лоток для промывания золота своими маленькими аристократическими ручками. Благодаря её трудолюбию, несколько кожаных мешочков с золотым песком постоянно оттягивали холщовые карманы брюк. Не хранить же их в повозке! Эве повезло. Её участок щедро отдавал свои богатства. Со стороны могло показаться, что она не знает усталости. На самом же деле Эва не давала себе передышки, чтобы отгонять тяжёлые мысли, постоянно одолевавшие её в последнее время.
- Что делать? Куда податься? Как жить дальше?
Назойливые вопросы сверлили её сознание день и ночь. Ближе к осени золотой песок всё реже и реже блестел под ногами. Продукты в повозке почти иссякли. Ехать в город было опасно. Её могла разыскивать полиция. В дамском кольте за поясом осталась последняя пулька, хотя иметь целую обойму было бы куда безопаснее. Не с кем перекинуться и парой слов, но это скорее плюс, чем минус. Польский акцент немедленно выдаст её происхождение.
Воскресным утром, помолившись деревянной фигурке Девы Марии, молодая католичка решила пройтись вверх по течению реки к узкому ущелью с загадочным названием «Горлышко». Будь Эва более знакома с соседями, она не решилась бы на столь безрассудный поступок. Дурная слава не обошла стороной это коварное место.
Чёрная медведица гризли иногда приводила в ущелье своих ненаглядных недорослей испить водицы. Местное индейское племя было отравлено духом каннибализма. Краснокожие устраивали тайные засады на ненавистных им белых людей в надежде на лёгкую добычу пропитания. В случае удачной охоты всё племя неделю радовалось «сладковатому деликатесу». Об этих «тонкостях» суровой действительности Эва догадывалась, но её светлая душа не хотела верить в существование зла в созданном Богом мире. Последние полуголодные дни притупили страх в её отчаявшемся сердце.
Ледниковая вода неслась по дну узкого ущелья с утроенной скоростью. Натыкаясь на острые камни, пенистые волны завихрялись и бурлили. Шум и грохот ревущего потока усиливало эхо, метавшееся между высоких скал. Эва пробиралась по левому берегу, прижимаясь к холодным мокрым камням. Её одежда почти промокла от взвешенных в воздухе мелких водяных частиц, но она не чувствовала холода. С недавних пор в её душе росло беспокойство.
- Может быть, раз и навсегда покончить с бесконечной чередой случайностей и ошибок в моей бессмысленной и жалкой жизни?
Мысль зародилась, но ещё не оформилась. Внутренний голос взвешивал все «за» и «против»: навязчивая идея лишить себя жизни и страх перед неизбежным наказанием самоубийц на том свете, где она хотела бы найти покой и благодать; одиночество в этом суровом мире и желание познать настоящую любовь... Если бы не вера в Матерь Божью, заступницу всех нуждающихся и страждущих…
Эве требовалось душевное потрясение, чтобы прийти в себя. Перескакивая с камня на камень и держась за выступы, она благополучно добралась до конца узкого ущелья и, прислонившись спиной к большому замшелому камню, посмотрела вверх. После мрачной темноты небо казалось ярко-синим. Ни облачка над горами, ни птицы в вышине. Она стояла, заворожённая утренней красотой и свежестью, забыв о всякой опасности. Привыкнув к яркому свету, Эва посмотрела на берег реки и тут же отпрянула назад за каменный выступ. На её стороне у самой воды копошились два индейца-подростка. Один из них держал петуха, а другой привязывал к его ноге верёвку. Второй конец верёвки они намотали на деревянную рогатину и крепко воткнули её в землю. Сверху индейцы положили несколько больших камней. Убедившись, что петух привязан крепко, они побежали в сторону леса и спрятались в кустарнике. Приготовив лук и стрелы, краснокожие сидели не шевелясь и зорко всматривались в небо.
- Приманка для орла! – подумала Эва и глянула в безоблачную голубую высь.
Вскоре в небе появилась маленькая чёрная точка. Она постепенно увеличивалась и скоро Эва смогла разглядеть, что это был огромный белоголовый орлан.
- С какой вершины он взлетел? Их так много вокруг, заснеженных и нет, покрытых лесом и скалистых, остроконечных и плоских...
Круг за кругом, орёл спокойно парил над шумящей рекой, расправив каждое пёрышко на распластанных крыльях. Ему ничего не стоило, поймав восходящий поток, держаться в вышине хоть четверть часа без единого взмаха. В это время его распирала гордыня властелина неба и гор. Зоркие орлиные глаза по-царски осматривали зелёные горы и голубую ленту реки и не упустили яркую точку на камнях.
- Что за раненая птица бьётся у воды? Лёгкая добыча? Вокруг ни души... Подвох? Западня? Опасность? Нет, всё тихо, спокойно...
Постепенно снижая высоту, хозяин гор сосредоточенно обдумывал свои действия, внимательно вглядываясь в окрестности. В конце концов, он решился добавить немного адреналина в свою размеренную жизнь:
- Риск – дело благородное. Поехали!
Орёл сложил крылья и привычно подчинился силе земного притяжения. Он падал быстрее, чем яблоко Ньютона, потому что у него была цель.
Петух в это время подскакивал на левой ноге и пытался понять, как крепко он привязан. Верёвка туго пережимала тонкую птичью лодыжку, и вырваться из её «мёртвой хватки» было невозможно. Пленник предчувствовал беду, но толком не знал, откуда она придёт. Он набрал в клювик водицы из лужицы, поднял голову вверх и, глотая, поперхнулся от ужаса. Прямо на него с огромной скоростью камнем падал горный орёл. Жёлтый клюв его был свирепо сомкнут, в ноздрях свистел воздух, глаза налились кровью. Перед самой землёй он вышел из пике и затормозил с помощью мощных крыльев. Ещё мгновение и...
- Сильный всегда прав... Се-ля-ви... Последнее желание... - промелькнуло в голове у бедного беспомощного петушка, но от боли и шока он потерял сознание.
Впившись когтями в добычу, орёл тут же попытался взлететь, но только вывихнул петуху ногу в коленке. Индейцы, выскочив из кустов, выпустили по стреле, потом ещё по одной. То ли ветки были тонковатыми, а каменные наконечники чересчур тяжёлыми, то ли мешал встречный ветер, но в орла они не попали. Он был настолько занят делом, что не слышал свиста пролетевших мимо стрел. Добыча в его когтях была невелика, но поднять её не удавалось. Орёл нервничал. Долгое пребывание на земле совсем не свойственно его аскетическим привычкам. Только в воздухе он чувствовал себя в безопасности.
- В чём дело? Я поднимал куда более тучные экземпляры живой природы! Почувствовав мою смертельную хватку, ни молодой ягнёнок, ни старый пеликан и не пытались сопротивляться. Неужели я с петушком не справлюсь? – суетился орёл возле добычи.
Индейцы бесшумными прыжками стали продвигаться к реке, готовые вступить в рукопашный бой с огромной сильной птицей. Один из подростков вытащил из-за пояса томагавк, чтобы кинуть его в спину орла, который безуспешно пытался оторвать от земли худенькое тельце петушка. Холодное оружие индейцев - топорик на длинной деревянной ручке - удобнее было бы применить в ближнем бою с бледнолицыми, а не с хищной птицей, но подросткам было не до раздумий. Орёл стоял к ним спиной, его полураскрытые крылья бились о речную гальку и создавали шум, за которым он не мог расслышать прыжки индейцев.
- Эврика! На ноге у птицы верёвка! Сейчас дело будет сделано, - помыслил некоронованный царь пернатых и стал нервно тянуть её клювом из-под камней, но все усилия были тщетны.
Рогатина, к которой индейцы привязали ногу петуха, крепко держалась в каменистом грунте.
В этот момент индейцы переглянулись, и один из них метнул в орла томагавк. Он звонко ударился о камень, срезав своим лезвием несколько крупных перьев с хвоста хищной птицы.
- Что за дела? Не в моих правилах отсту... - орёл запнулся на половине мысли. Он быстро повернул голову назад и увидел лежавшие на грязно-серых камнях белые перья.
Его птичий мозг пришёл в ярость. Ярость затмила страх. Природный темперамент хищника сконцентрировал всю его волю на мести обидчикам. Орёл загорелся желанием наказать негодяев, кем бы они ни были. Когти его машинально ослабили свою смертельную хватку на теле несчастной жертвы. Отпустив измученного петуха, орёл неуклюже переступил с ноги на ногу и повернулся всем корпусом к лесу.
- Кто посмел покуситься на моё царское оперение? Возмездие будет страшным, – подумал он и, метнув свирепый взгляд на своих обидчиков, мгновенно оценил обстановку.
От вида двух испуганных индейцев-подростков орёл потерял контроль над собой. Гнев его был так велик, что он решил идти до победного конца. В тот же миг он взлетел на плечи одного из индейцев, вонзил в его тело свои когти и клюнул несколько раз в темечко. Не ожидавший такого поворота событий, юноша присел от боли, схватившись руками за кровавую рану на голове. Другой индеец попытался накинуть лук на голову орла, но тот ловко увернулся и, взмахнув крыльями и залетев с тыла, стал царапать спину подростка когтями, бить крыльями и клевать нарисованные на смуглом теле цветные знаки. В это время первый индеец пришёл в себя и кинулся выручать товарища. Он успешно накинул свой лук на шею орла и уже пытался потянуть его на себя, чтобы зажать голову птицы между тетивой и древком, как орёл, набрав в грудь воздуха, одним взмахом крыльев приподнял себя над землёй и мощными лапами толкнул индейца в грудь. Тот не удержался на ногах, упал на спину и сильно ударился о камни.
Орёл, видя поверженных соперников, повернулся к ним спиной и поспешно заковылял в сторону реки. Что он собирался сделать в следующий момент, неизвестно. Сердце Эвы не выдержало. Ей было безумно жаль бедного красного петушка. Ради умирающей птицы она пожертвовала единственной пулькой в револьвере и выстрелила в воздух. Орёл встрепенулся всем телом, но не оглянулся назад. Он расправил крылья, немного пробежался на своих мохнатых ногах по берегу реки и неспешно взлетел ввысь, решив для себя, что победителю не стоит терять чувство собственного достоинства даже под пулями. Неспешно сделав круг над полем боя, он убрался восвояси. Окровавленные индейцы, поддерживая друг друга, быстро поковыляли к лесу, чтобы бесследно раствориться в зелёной флоре.
- Зачем индейцам орлиные перья? – поинтересуются наиболее любопытные читатели.
- Выкрашенные киноварью в красный цвет хвостовые перья можно украсить погремушкой гремучей змеи и продать вождю племени по доллару за штуку. Он наградит ими самых отважных воинов, которым, например, удалось увести у бледнолицых коня или добыть несколько скальпов с ушами. Можно приберечь перья для себя, чтобы сделать из них боевой головной убор или ещё круче – плащ, но только после совершённых подвигов.
- «Бой» с орлом, например...
- Не смейтесь, орёл действительно грозный соперник, и в рассказе нет ни капли выдумки, за исключением вольного толкования мыслей хищника. В некоторых племенах двенадцать орлиных перьев могли стоить столько, сколько стоил боевой конь.
- Понятно. А зачем Эве умирающий петух? Может быть, она сварит из него супчик?
- Нет, она выходит куриного самца и избавит себя от одиночества.
Эва засыпала раны петушка свежей золой, перевязала крылышко, сделала костылик для больной ножки птицы. Раненый петух оказался благодарным пациентом и однажды утром в ответ на заботу и уход одарил Эву пусть ещё слабым, но настоящим петушиным криком:
- Ку-ку-ри-ку!
Эва услышала в его крике знакомую польскую мелодию, такую родную и далёкую, что невольно прослезилась. Разве можно это нежное петушиное пение сравнить со странным американским «Кок-дудл-ду!»? И почему это «Петька – дурак»?
- Как давно она покинула Родину?
- Пошёл пятый год....
Эва происходила из старинного дворянского рода Огинских. Её дед был кузеном Михаилу Огинскому, прославившему милую Польшу своим ля-минорным полонезом «Прощание с Родиной». За участие в освободительном восстании на стороне Костюшко композитор потерял Родину, а дед Эвы ещё и состояние. После смерти отца мать еле-еле сводила концы с концами, и, когда девушке исполнилось шестнадцать, её выдали замуж за старого польского еврея-ростовщика. Он обещал, что талантливая пани Эва продолжит музыкальное образование, но не сдержал слово. Старик целыми днями проводил в своём банке, накапливая богатства и изобретая для них секретные замки и сейфы. По ночам он скрипел зубами, храпел и сопел, чем постоянно доводил юную пани до нервного срыва. Матушка много плакала над погубленной молодостью дочери и вскоре умерла.
Осиротевшая девушка часто ходила на пристань, полюбоваться на заморские корабли и однажды, прихватив фамильные драгоценности Огинских и саквояж с личными вещами, она купила билет до Нью-Йорка на имя Карлы Винд, немки из Варнемюнде. Старый муж вовремя кинулся в погоню, обшарил вместе с полицейскими весь корабль, но беглянку выручил капитан, взяв за услугу серьги и колье покойной матушки. В порту прибытия с корабля сошёл «матрос» Карл Винд без денег и документов. Он зашёл в магазин мануфактуры, купил ткань, иголку, нитки и дюжину локтей тонкой проволоки для подъюбника. Через пару часов из примерочной вышла очаровательная девушка Каролина в модном кринолине из маркизета. Хозяин магазина не был излишне любопытным и предложил ей работу. Два года польская вельможная пани, не покладая тонких белых ручек, ремонтировала одежду клиентам и постигала азы английского. За это время хозяин-немец овдовел и сделал белошвейке предложение занять место хозяйки.
- Sorry, мистер Singer, не поминайте лихом, - помахала натруженной ручкой Эва.
- И тебе не хворать, скатертью дорожка! – съязвил обиженный мистер, надеясь, что девушка ещё не сильна в английских идиомах.
Эва-Каролина приняла предложение хозяина казино играть на рояле для завсегдатаев. Её пальчики с трудом привыкали к растяжкам, но природный талант и трудолюбие, прекрасный голос и модные песенки с прелестным польским акцентом собирали по вечерам постоянных слушателей. Особенно трогательно звучал полонез Огинского. Одни слушали стоя, другие не могли сдержать слёз. Всё шло прекрасно, пока в казино не появился знакомый поляк.
- Эвочка, крошка, вот Вы где! Вас повсюду разыскивают. Если Вы согласитесь откушать со мной кофею, я Вам всё расскажу.
Но крошка Эвочка после последнего аккорда мигом выскочила через служебный ход, прибежала в свой номер в гостинице, покидала вещи в дорожную сумку и помчалась на вокзал. На перроне колокол бил отправление поезда в Канзас.
- Дева Мария, благодарю, я успела! Всё будет хорошо.
Знакомый поляк долго сожалел, что не нашёл Эву ни вечером, ни на следующий день. Он надеялся получить от неё вознаграждение за хорошую новость, ведь после смерти мужа она стала единственной наследницей огромного состояния. Адвокаты сбились с ног, разыскивая богатую вдову, вельможную пани Эвелину Долински.
В Канзасе Эва-Каролина-Кирстин долго не могла найти постоянную работу. Она убирала номера в отеле, пела в кабаре, давала уроки музыки юной генеральской дочке. Скопив немного денег на приличное жильё, Эва сказала портье, что завтра съезжает. Ночью она услышала стук в дверь и открыла. На пороге стоял сам хозяин отеля.
- Кирстин, милашечка, будьте моей любовницей. Я сниму Вам хорошую квартирку, Вы перестанете работать и будете встречать меня по вечерам, как дорогого гостя...
Лоснящееся лицо мужчины, не дожидаясь ответа, стало приближаться к Эве. Липкие губы коснулись чувственной шейки молодой девушки. Брезгливый морозец пробежал по её белой коже. Эва отстранилась, но цепкие руки сжали её тонкую талию.
- Простите, мистер Гунер. Я не могу...
Эва выскользнула из неприятных объятий.
- Уходите.
Мистер Гунер не понял, что получил отказ и вновь стал приближаться. Эва оттолкнула его. Мужчина пришёл в негодование и решил во что бы то ни стало покорить строптивую девушку. Эва ударила его первым предметом, который попался ей под руку. Мейсенская фарфоровая статуэтка была не слишком тяжёлой, можно сказать, лёгкой, но ажурное платье розовой балерины сильно порезало висок мистеру Гунеру. Эва увидела на полу кровь и неподвижно лежащего хозяина отеля. Она поторопилась покинуть номер. С тех пор началась кочевая жизнь, забросившая её однажды в верховья быстрого Арканзаса.
За последние годы Эва никогда так много не разговаривала, как в эти дни. Появление петушка и его чудесное исцеление стали для Эвы настоящим спасением. Вернулось желание жить. Она больше не принадлежала только самой себе, у неё был подопечный, который нуждался в защите и поддержке.
- Тебя послала мне сама Матерь Божья по своей милости, мой милый Петенька-петушок, мой красавчик, мой голубчик!
Эва не скупилась на ласковые слова, а петух будто отроду был поляком. Он понимал с полуслова всё, что Эва хотела сказать, ходил за ней по пятам и призывно кричал, приглашая свою спасительницу разделить с ним речного рачка.
- Кушай, кушай миленький, набирайся сил. За меня не беспокойся, я сыта, - говорила добрая Карла-Каролина-Кирстин-Эва, у которой с утра до вечера сосало под ложечкой от голода.
Как здорово быть вдвоём! Эва перестала ходить в лес за ветками орешника и обкладывать ими фургон, чтобы оградить себя от змей, лягушек, мышей и ящериц. Не было нужды и чертить по вечерам палкой лещины круги от всякой нечистой силы. Теперь у неё был живой защитник. Он пел на заходе солнца и ближе к полуночи, чтобы уберечь добрую хозяйку от всех напастей сразу.
- Петя! Петя! Петушок! – ласково звала его Эва, приглашая поклевать зёрнышек.
От этих слов в маленькой петушиной головке возникало столько положительных эмоций, что он готов был снести Эве золотое яичко, или хотя бы простое... В экстренных случаях, говорят, и петух может снестись, но, видимо, орёл повредил нашему Пете железы внутренней секреции. А без гормонов какое уж тут яичко, да ещё от петуха, пусть и самого доброго и самого заботливого.
Однажды утром Эва высыпала на холстину последние припасы кукурузной крупы и горестно развела руками:
- Что поделаешь? Пойдём в лес за пропитанием. Золотом, Петенька, сыт не будешь.
В лесу Эва набрала немного черники, грибов и орехов. Двойные орешки лещины попадались как никогда часто. Они сулили ей счастье и благополучие, только с какой стороны прикажете ожидать милостей? Сколько Эва ни гадала, ничего не надумала. Петух не терял времени даром и обнаружил мелкую заводь с зарослями дикого риса. Он неуклюже подпрыгивал около высоких колосков. Вывихнутая нога ещё болела.
- Что это за блестящие зёрнышки?
Эва рассматривала золотисто-бронзовые и тёмно-коричневые зёрна с подозрением, но петух так радовался находке, что она решилась собрать как можно больше спелых семян.
- Спасибо, Петенька. Немного продержимся...
Безоружной женщине и раненому петушку небезопасно ходить по лесу, но голод – не тётка, никого не жалеет. Сентябрь подходил к концу. Дни были солнечные и тёплые, а ночи довольно прохладные. Некоторые старатели готовились к отъезду, но не Эва. Её фургон стоял неподвижно с тех пор, как ещё в начале лета кто-то украл её лошадь.
Как-то раз она сидела у реки на старой ветвистой коряге, похожей на сороконожку. Вода билась о большой валун в середине потока, бурлила и пенилась. Эва смотрела на брызги. Её взгляд застыл над камнем. Бывают такие мгновения, когда человек будто переходит в другое измерение: тело его здесь, а мысли за много тысяч миль материализовались в дорогого человека или знакомый предмет. Эва видела себя маленькой девочкой, она бежала через зелёную лужайку к маме. Вот матушка поймала её, обняла и поцеловала... Вдруг видение исчезло, словно кто-то невидимый провёл рукой перед глазами.
- Ах! Как быстро закончилось детство, а с ним и счастье...
Эва очнулась от приятных воспоминаний. Вокруг царила первозданная красота ранней осени. Ярко-красные клёны, жёлтые осины, серебристо-седые тополя....
- Сколько красок у осени! Мне бы холст и кисти. Или музыку! Ноктюрн Шопена... Жаль, что...
Взгляд скользнул по воде. Первые опавшие листья река уносила в неизвестность...
- Куда несётся бесконечный поток? Кто примет его воды? Где он найдёт приют? А я?
Всё, что только можно было, она передумала долгими бессонными ночами, глядя из своего фургона в мигающее звёздное небо. Ближе к берегу в неглубокой излучине появилась стайка форели. Рыбки стали против течения и замерли. Ни взмахами плавников, ни мимикой они не выказывали интереса друг к другу. Равнодушные ко всему на свете, кроме хрустальной свежести воды, они дремали. Немые создания ничем не нарушили природного равновесия в томной идиллии осеннего дня. Поначалу Эва была рада их появлению, но постепенно сытость и спокойствие рыбьей стайки и полное пренебрежение к чьему-либо присутствию вывели девушку из себя. Раздражительность переросла в нервное возбуждение, гнев - в ярость.
- Эй, рыбы, я – человек! Я есть хочу! А разве рыба не для того существует, чтобы её ели?
Она вспомнила орла, который схватился с индейцами не на жизнь, а на смерть, хотя ему было бы проще спокойно улететь и найти себе другую жертву. Но жизнь не только существование. Жизнь – борьба. И она будет бороться! Эва встала с бревна, подняла большой камень, вошла в воду и изо всех сил бросила его в ненавистных рыб. Те на мгновение опешили, но тут же спохватились и поспешили найти себе более спокойное место у другого берега. В тихой заводи они вновь стали против течения и отрешились от мирской суеты. Эва больше не думала о самодовольных, сытых рыбах и не замечала их отсутствия. Она брала острые камни со дна реки и с ожесточением бросала и бросала их в воду, будто река была её заклятым врагом. Ничего не видя перед собой, она бранилась и рыдала, судорожно отбрасывала липкие волосы со лба и вытирала горькие слёзы холодными мокрыми руками. Наконец-то, нервное напряжение достигло своего апогея и ослабло. Вода смыла боль и безразличие к жизни. Ледяной поток судорогами свёл ноги и отрезвил воспалённое сознание. Пришла физическая усталость. Руки стали ватными, камни выскальзывали из расслабленных пальцев в воду. Ей захотелось согреться. Эва вышла на берег и прижалась дрожащим телом к сухой старой коряге. Дерево постепенно отдавало ей своё тепло и едва уловимый хвойный аромат. Чтобы прийти в себя и успокоиться, она стала неистово молиться своей заступнице Деве Марии.
- Матерь Божья! Прости меня и помилуй... Не карай меня за грехи мои... Укажи мне путь спасения... Не дай погибнуть моей заблудшей душе и моему телу, отогрей и накорми, успокой и дай сил. Недостойная милостей Твоих, я смиренно склоняю пред Тобой колени мои. Больше не на кого уповать мне в этом мире. Ты одна мне заступница, Ты одна мне спасительница, Ты надежда моя и моя защита...
Сколько времени прошло, Эва не заметила. Дева Мария случайно оказалась поблизости и услышала молитву молодой женщины. Она окликнула её приятным мужским голосом с противоположного берега:
- Соседка! Разрешите напроситься к Вам на ужин?
Эва протёрла кулачками заплаканные глаза и почувствовала лёгкость и умиротворение во всём теле.
- Простите, мне нечем Вас угостить, - спокойно ответила она, будто знала незнакомца всегда.
- Не беда. Держите конец верёвки.
Мужчина кинул лассо, но, Эва, скованная долгой неподвижностью, не смогла поймать его. Мужчина бросил ещё раз.
- Привяжите покрепче к коряге и держите.
- Есть, сэр!
Она смотрела, как человек на другом берегу реки покидал на дно каноэ какие-то предметы и спустил судёнышко на воду. Затем он сел в лодочку и, крепко держась за натянутую верёвку, стал метр за метром перебирать её руками. Каноэ то и дело норовило повернуть нос по быстрому течению, но сильные мужские ноги направляли его к левому берегу. Подтянув лёгкую лодочку к бревну, он сказал:
- Давайте знакомиться.
Он протянул крепкую руку, такую же натруженную и мозолистую, как и у Эвы.
- Мистер Адамс Брайан.
- Пани Эва Долински.
- О, Вы полячка! Глядя на Вас, я думал, что Вы чешка или русская. Все славянки очень красивые....
- Благодарю Вас, мистер Адамс.
- Молодая пани замужем?
- Уже пять лет... Если предположить, что мой муж умер от горя, когда я от него сбежала, то я вдова. Пресвятая Дева Мария, намекни мне, так ли это? А Вы женаты, мистер Адамс?
- Ещё успею, куда спешить.
- Вот так же рассуждают все мужчины, а когда состарятся, то женятся непременно на молоденьких, чем очень их огорчают.
- Мне нравится Ваш юмор....
Разговор заладился с самого начала. Эва удивлялась сама себе. Почему она назвала своё настоящее имя? Оно было под запретом уже много лет. То ли мистер Адамс вызвал у неё доверие с первых слов, то ли Эве надоело скрываться под чужими именами? Что гадать, время покажет...
- Собирайте хворост, будем варить уху. Вы распугали всю рыбу, и она от страха выбросилась на мой берег, - беззлобно пошутил Адамс.
Эва смутилась, но почувствовав полное расположение к этому большому и доброму человеку, улыбнулась.
Петух услышал чужой голос и поспешил на берег защищать свою территорию. Он поднял дыбом короткие перья на шее, распушил хвост, показал все яркие краски оперения, налил кровью гребешок, затряс красной бородкой и для пущего устрашения захлопал крыльями. Что ещё осталось в арсенале «хозяина таможни»? Как привлечь внимание «дамы его сердца»? Большие полушария маленького куриного мозга интенсивно работали в поисках решения проблемы. Неужели отставка?
- Ку-ку-ри-ку! Кок-дудл-ду!.. По-японски крикнуть, что ли? Ко-кэ-кок-ко!!! Да что я вам, полиглот? Да ну вас всех....
Никто не обращал внимания на старания петуха. На берегу во всю силу пылал костёр. Пламя было такое высокое, что искры взвивались до звёзд. Седой Млечный путь подобрал пятки. Эва и Адамс хлопотали у общего очага. Им было не до Петеньки. Обиженный, он побрёл к телеге, взлетел на свою жердочку, ещё раз взглянул на берег и задумался на сон грядущий. Был у него в запасе один петушиный способ отогнать непрошеного гостя – победить в открытом бою. Для этого надо посмотреть прямо в глаза соперника и принять стойку....
- Я подумаю об этом на рассвете. Утро вечера мудреней. Ку-ку-ри-ку!
Новый день был не за горами. Несмотря на все ночные неприятности и переживания, биологические часы петуха сработали вовремя. Перед восходом солнца, как только звезда Конопус из созвездия Киля появилась над вершинами Скалистых Гор, петух взлетел на крышу фургона, вытянул шею, захлопал крыльями и закричал свою приветственную песню:
- С добрым утром, люди!
Он спел так громко, что сам испугался и стал торопливо озираться по сторонам. Вдруг Эва ещё спит? На берегу догорал костёр. У костра сидели двое: мужчина и женщина.
- Боже милостивый! Как же они подходят друг другу! Нет прекраснее союза Адама и Евы, ведь его создал Всевышний.
Эва и Адамс в начале своего знакомства. Они чисты пред Богом и пред звёздами и поэтому откровенны. Кутая свои тела в пледы, они обнажали души. Сколько ещё времени им понадобится, чтобы наговориться? Петух съёжился от утреннего тумана и прохлады и спустился в фургон. Он примостился на край своей жердочки. До следующего пения чуть больше часа. Звезда Конопус недолгий гость на утреннем небосклоне.
- Подремлю-ка я маленько....
Спустя некоторое время Адамс переправился на свой берег, отвязал коня, укрепил упряжь для верховой езды, достал из фургона седло, аккуратно уложил его в седловину, легко вскочил на застоявшегося за лето мерина и ускакал в город Канзас.
Звезда Конопус прошла свой короткий путь над горами и скрылась. Петух почувствовал зов природы и в самый последний момент успел-таки выполнить обычный петушиный ритуал. Едва не свалившись с перекладины, он закричал спросонья хрипло и фальшиво.
- Дай поспать, Петенька, - взмолилась из фургона уснувшая на рассвете Эва.
От её ласкового голоса сердечко петушка растаяло. Он всё простил «своей Дульсинее». Соперник удалился, и петух вновь почувствовал себя ответственным за благополучие хозяйки. Весь день он заискивающе смотрел ей в глаза, пытаясь понять, что ждёт его в будущем, каковы его шансы стать фаворитом, как прежде. Для Эвы потекли медленные дни ожидания, окончившиеся добрыми вестями. Хозяин отеля жив, в полицию не заявлял, и стражи порядка не идут по её следу. У Эвы камень упал с души.
- Свобода! Спокойствие! Матерь Божья! Я – Эва, и мне ничто не угрожает! Я никого не убила! Ура!
Она была безмерно благодарна Адамсу за хорошие новости, а ещё больше за заботу о ней. Доброе знакомство переросло в большую любовь. Оба были счастливы. Одиночество закончилось.
Эва и Адамс собрали нехитрые пожитки и срочно уехали в Калифорнию. Не за горами была зима. Больше они не расставались. Эва втайне молила Деву Марию дать ей знак свыше, не стала ли она вдовой. Католичке не пристало иметь любовника при живом муже, но вместо этого Матерь Божья послала ей двух сыночков, одного за другим. Адамс особенно не вникал в таинства верований. Он любил Эву и детей и благодарил случай, который свёл его с красивой и доброй полячкой.
Фургон Эвы и поныне стоит на прежнем месте. Вы сможете его увидеть, если очень захотите.