Я злость свою водой холодной оболью.
Застынет на рождественском морозе.
Тропою белой в лес я побреду,
А где-то на столе завянут розы.
Со снежной ветки ирбис наблюдает
За одиноким силуэтом на снегу.
Я не боюсь, ему я доверяю,
Лишь обернувшись, взглядом позову.
Прыжками разорвав замёрзший воздух,
Кошачьей поступью крадётся позади.
Его дыханье чувствуя на коже, прошу:
"Иди со мной! Пожалуйста, иди!"
Он молча согласился быть со мной
И окунуться в моих будней прозу.
Я благодарна. Чувствую покой.
Но всё же жаль, что где-то засыхают розы.
В звенящей тишине брели мы дальше,
Лишь иногда хрустели ветки, птиц пугая.
Нас не найдут в лесной холодной чаще.
А будут ли искать? Я этого не знаю.
Заметят ли, что телефон давно молчит?
Поймут ли, отчего не слышен голос?
И будут ли скучать средь множества обид?
А может ластиком из памяти сотрут мой образ?
Стемнело. С неба звёзды подмигнули нам.
Клубком свернувшись, мы не чувствуем мороза.
Тоскливо. Но мне лучше здесь, чем там,
Где на столе давно завяли розы.
Из мощной лапы вытащу я льдинку,
Чтоб острыми не ранила краями.
Друг другу глядя в глаз зелёные глубины,
Мы унесёмся в сон, друг друга охраняя.
А утром я начну скучать сама,
Сама себе добавлю грусти дозу.
И скажут мудрые зелёные глаза:
"Иди! Ведь со стола давно пора убрать те розы".