И вот уже нет законного мужа, Урии, нет судьи или прокурора, которые осудят за совершенное преступление, нет даже человека, который бы рискнул попрекнуть могущественного и любимого народом царя, Давида. Но есть Бог и Он все видел, а значит наказание неизбежно!
Глаза Вирсавии горят.
Счастливый, лучезарный взгляд
Не в силах оторвать она
От колыбельки у окна.
От мягких крохотных ладошек,
От щёчек пухленьких и ножек.
Легонько малышу скребёт
Она то пятку, то живот,
То осторожно, словно кошка
Коснётся локонов ладошкой.
Как колокольчик серебристый
Голос младенца звонкий, чистый
Прекрасной музыкой звучал.
Царь весь светился, царь сиял:
«Кровь моя, мой лев, мой сын,
Богатырь мой, исполин!
Мой красавец, свет очей,
А голос! Чисто соловей!»
Давид сынишку подхватил
И словно в танце закружил.
Но застывает вдруг Давид;
Перед ним старик стоит.
Платье чёрное до пят,
Колюч и жёсток его взгляд.
Не понятно почему
Тревожно сделалось царю.
Он в колыбель дитя кладёт,
И к старцу медленно идёт.
Не мешкая, старик басит:
«Дело есть к тебе Давид!»
«Говори, я весь вниманье!»
И опять в его сознанье
В какой-то дальний уголок
Проник тревоги холодок.
Тотчас не мешкая изрёк
С грустью в голосе пророк:
«Как-то в городе одном
Жили-были мужа два.
У одного богатый дом,
Множество рабов, скота.
Закрома его полны
Ни в чём не ведал он нужды.
А другой муж бедный жил.
Едва-едва концы сводил.
Богатством всем его была
Одна, только одна овца.
Души не чаял в ней бедняк.
Холил её и так и сяк.
Не давал упасть шерстинки,
Чуть ли не сдувал пылинки.
Но вот день чёрный наступил:
Богач его овцы лишил…
Видите ли, в дом к нему
Гость явился поутру.
И чтоб тому воздать почтенье,
Овцу забрал на угощенье.
Царь вспыхнул, царь побагровел,
Сжал кулаки и просипел:
«Какая подлость! Негодяй!
Презренный, мерзкий скупердяй!
Да за поступок, за такой…
Ответить должен головой!!!»
Вдруг неожиданно пророк,
Ткнув пальцем на царя, изрёк:
«Ты - тот богач!!! Да, про тебя,
Притча озвучена сия!!!»