Я не могу забыть глаза ребенка,
Надеждой робкою они горят.
Вот он стоит с невзрачностью опенка.
Перед витриной неотрывный взгляд.
А в той витрине вовсе и не чудо,
Всего лишь груды колбасы лежат.
Мальчишке не доступно это блюдо,
Но не отводит он голодный взгляд.
В смущенье мать взяла его за руку,
И тихий шепот был услышан мной:
«Сынок, пойдем, не доставляй мне муку,
Я не могу купить. Пошли домой».
Мы с женщиной, стоявшей рядом с ними,
Купили то, что так хотел малец.
Об этом нас, конечно не просили,
Отнекивались, взяли наконец.
История проста. Глаза ребенка
Из памяти убрать я не могу,
И голосок, его дрожащий звонко, –
Печальный колокольчик на ветру.
Мы с женщиной тогда разговорились,
В попытке заглушить свою печаль.
Но разногласия вдруг появились,
И разные оценки, хоть и жаль…
Я об одном: «Глаза ребенка… жалко…
Не в колбасе же дело, а в беде…
Одет не по сезону, ведь не жарко…
Худой и бледный, словно рос на лебеде…»
А мне в ответ: «Жалеем мы мальчишку,
Но виновата только одна мать.
Иметь ребенка – вовсе не зайчишку,
Должна сама, наверно, понимать.
Раз нет возможности – зачем же дети?
Ну чтоб родится в полной нищете?»
Не принимая аргументы эти,
Простилась я, иду как в темноте.
Все вспоминаю-размышляю снова:
Жесток наш мир, к чужим страданьям глух.
И с ожиданием поддержки слова,
Пересказала все, что было, вслух
Своим знакомым двум. И что же слышу?
Одна: «Ну ясно, жалко, но пойми,
Ты помощь предложила, словно крышу,
А можно было, как бы дать взаймы…
Ну фигурально. Ты, мол отработай
И получи оплату за труды,
И окружи вниманьем и заботой
Сынишку, чтобы не было беды…»
Все помолчали, а затем вторая
Так поделилась мнением своим:
«С опаской нищим этим доверяю,
Богата опытом таким лихим,
Что жалости теперь почти не знаю,
Не пророню напрасную слезу.
И с каждым днем все чаще замечаю
Коварство, ложь и мнимую грозу…»
Какой большой разброс в сужденьях наших!
Как поступить – всяк волен сам себе.
Что будет в размышленьях, чувствах ваших –
Большой вопрос. Поверьте в это мне.