ЗНАКОМСТВО С МОНУМЕНТАЛИСТОМ
От заболоченного луга несется дружное кваканье лягушек, звонкоголосое, бесперестанное. Я топаю по пыльной обочине трассы. За спиной рюкзак, в нем акварельные краски и папка с этюдом, только что написанным мной на берегу реки Кинель. Шагаю мимо одноэтажных домиков, украшенных табличками с названиями улиц, и мелькают фамилии знаменитых русских поэтов сквозь кружева цветущих веток яблонь, вишен и сиреней. Это окраина небольшого поволжского городка, у него оптимистическое название Отрадный. Теперь живу тут в пятиэтажке. Отец и мачеха приютили меня в своей двухкомнатной квартире. Задерживаться здесь надолго не собираюсь. Уверен, скоро поступлю в Художественное училище.
Я свернул с обочины трассы на тротуар и, проходя мимо барака, на белой стене которого рябили синие тени от зазеленевших крон высоких тополей, заметил кривую надпись «Здесь живет художник», начирканную мелом посередине двери неказистого сооружения. «Детское творчество», – решил я, но постучался на всякий случай. Дверь открыл невысокий стройный молодой человек, черноволосый, чернобородый, и одетый во всё черное. Сомнений нет – творческая личность. Увидев усталый и вопросительный взгляд, я в нескольких словах рассказал о себе. Чернобородый представился просто: «Коля», – и сказал: «Заходи». Попав в помещение, я сразу уставился на громадный рисунок, исполненный углём на бумаге, прикреплённой к стене. Группа ссутулившихся и сгорбившихся людей была изображена в натуральную величину. Мне сразу стало ясно, запечатлен момент резкого порыва ледяного ветра. Нижние половины лиц мёрзнущих скрывали поднятые воротники курток и плащей. Автор монументального сюжета пояснил:
– Картина будет называться «Остановка».
Мы подошли к большому листу картона, закрепленному на мольберте, занимавшем угол возле единственного окна комнаты. С квадратной плоскости на нас глядел парень, нарисованный сангиной, так называются красно-коричневые мелки. Плечистый был изображен до середины бедер. Морщинились складки на рукавах просторной куртки и на мешковатых штанах. Гордо поднятую голову защищала пластмассовая каска.
– Это электромонтажник, – сказал художник.
Стены мастерской украшали пейзажи и портреты, исполненные акварельными красками, застекленные и обрамленные узким багетом. Впечатляла легкость и эффектность широких виртуозных мазков. Особенно хорош был портрет большеглазой бледнолицей девушки. Её длинные гладкие волосы тёмными волнами спадали на хрупкие плечики. В правом нижнем углу картины алела подпись: Кулебакин.
На следующий день я пришел к Коле в мастерскую с пачкой своих работ и разложил их на свободном краю длинного самодельного рабочего стола, тянувшегося вдоль одной из боковых стен помещения. БОльшую часть этого стола занимали чёрные траурные ленты. Художник окунал плоский щетинный кончик кисти в стакан с бронзовой краской и чертил печальные скорбные надписи. Он окончил срочный заказ, посмотрел на мои рисунки и акварели, и сказал:
– Яблоки яркие, фон яркий, всё пестрит. Нет композиционного центра. Сделай нейтральный фон.
Я мысленно с ним согласился. Он продолжил:
– А тут что?
– Нефтяники возвращаются с работы, – ответил я.
– А почему всё серое? – спросил живописец, и предложил:
– Напиши красочный закат. А в общем, неплохо. В училище примут, по специальности экзамены сдашь.
Художник доброжелательно и снисходительно посмотрел на меня и предупредил:
– Учи историю и литературу, а то бывают случаи, человек рисует отлично, а за сочинение двойка, и всё.
На фрто Николай Кулебакин