На новогодние представления водили меня достаточно часто, обычно не меньше двух раз за год, иногда три или даже четыре раза. И мне было странно, когда кто-нибудь из детей жаловался, что на Ёлке ему не понравилось. Я был рад любому представлению, а про подарок и говорить нечего. Но вот однажды представление вызвало во мне сомнения. Это была Ёлка в Сокольниках, куда нам предстояло пойти вдвоем с сестрой. Ну, точнее, не совсем вдвоем, наш дед должен был нас туда сопроводить. Я еще ни разу не был на Ёлке в Сокольниках, но был наслышан о ней. Друзья рассказывали, что Ёлка в Сокольниках проходит… на улице! Да, была именно у этой Ёлки такая особенность, что каждый год – представление на улице. И, знаете, такая перспектива мне совершенно не нравилась. В предыдущие годы мне как-то везло, меня туда не водили, а тут – видимо, не избежать. Ну ладно, за подарок придется потерпеть. И вот этот день настал. Он как-то сразу не задался, с самого утра. Рычали друг на друга с сестрой еще дома, задирались, дед на нас пару раз прикрикнул, а потом, когда ушел достать газету из почтового ящика, мы с ней, почувствовав свободу, тут же сцепились и стали драться. Сестра меня старше на три года, сильнее, но и я не сдаюсь. Словом, вернувшись, дед застал нас катающимися по полу. Расцепил, растащил, всыпал обоим. Плачем. Вот в таком праздничном настроении поехали на Ёлку. Перед выходом из дома дед заставил нас помириться. Ну, вроде как помирились. Приехали. Толпа народу, это плохо. Но тут, к счастью, выяснилось, что слухи про Ёлку в Сокольниках оказались сильно преувеличенными: на улице проходит только начало представления, первые полчаса. На улице взрослые смотрят представление вместе с детьми, а потом сказочные герои – Баба Яга, Снегурочка, Заяц и Леший - ведут детей в помещение и рассаживают по местам, а взрослые остаются снаружи. Ага! Выходит, представление я буду смотреть в тепле и сидя, как на любой нормальной Ёлке. Я сразу повеселел. Но – не судьба, представление все равно не удалось нормально посмотреть, именно потому, что смотреть пришли вдвоем с сестрой. Вроде помирились ведь, но я же говорил, что если уж день с утра не задался, пиши пропало. Кресла в зрительном зале были соединены подлокотниками, и неприятность заключалась в том, что этот подлокотник был общий на два кресла, и то очень узкий. Нет, ну вот кому пришло в голову сделать между двумя креслами всего один узкий подлокотник! Додумался же кто-то! Тем более, ведь знали, что в этом зале будут проходить представления для детей. И возможно, даже догадывались, что на это представление можем прийти мы с сестрой – два упрямых барана. Догадывались они, но не позаботились о том, чтобы сделать подлокотник пошире или лучше два отдельных. Словом, за этот узкий подлокотник у нас с сестрой и началась борьба во время представления. Я непременно хотел, чтобы именно моя рука лежала на этом подлокотнике, ну и сестра тоже хотела положить на него свою руку. Сначала спорили в шутку – она спихнула мою руку с подлокотника и положила свою. Я подождал несколько секунд и резким движением отвоевал подлокотник обратно. Потом она. И скоро мы, забыв про представление, уже вовсю боролись локтями, пыхтя и всхлипывая. Долго ли, коротко ли, я победил и изо всей силы вцепился в подлокотник пальцами, чтобы сестра не могла оторвать от него мою руку. Дергала, дергала – никак. Тогда она стала царапать мне руку ногтями. Это было очень больно, и я отцепился. Когда она выиграла сражение и заняла подлокотник, я конечно, решил взять реванш, и тоже применил этот запрещенный прием. Сидящие рядом зрители уже несколько раз на нас цыкали, чтобы мы не шумели и не мешали смотреть. Мы прекращали борьбу, но через некоторое время начинали снова. Конечно, даже речи не было о том, чтобы кто-нибудь из нас уступил. Продолжали мы это безобразие до конца представления, и остановились только когда заиграла музыка, зрители зааплодировали, начали вставать со своих мест и продвигаться к выходу. Разумеется, мы так и не увидели ничего из того, что происходило на сцене, у нас было свое собственное представление, причем далеко не сказочное. Наш дед ждал нас на улице. Мы вышли все взмыленные, злые, с исцарапанными в кровь руками и оторванными пуговицами. Не помню, как нас наказали, кажется, забрали у обоих коробочки с подарками. И – это был первый и последний раз, когда мы вдвоем с сестрой ходили на Ёлку.
Наказали справедливо, а был вот еще один случай с Ёлкой и подарком, который мне хорошо запомнился. Одна наша родственница купила билет на Ёлку для своего внука. Но внук заболел и не мог пойти, тогда родственница позвонила моей маме и предложила купить этот билет. Мама отказалась покупать, а Ёлка-то уже завтра, и билет продать некому. Тогда родственница говорит, ладно, билет она нам подарит, но я должен буду взять на Ёлке подарок и отдать ей. Мама спросила, согласен ли я на такой подвиг. Ну что ж, я согласился. Посмотрел представление и занял очередь за подарком. Я стоял в очереди и смотрел, как другие дети получают свои подарки, как раскрывают их, рассматривают, какие там конфеты, радуются. Со всех сторон до меня доносится шуршание фантиков и запах шоколада. Ведь подарок – это часть Ёлки, ритуал, праздник. Подходит моя очередь, я беру свой чужой подарок, одеваюсь и иду к выходу. На душе неважно. Мне даже не приходит в голову что-нибудь из подарка стащить. А вот подарившая билет родственница, видимо, переживала как раз за мою силу воли, потому что встретила меня прямо тут, на улице, забрала подарок и весело спросила, понравилось ли мне представление. Понравилось. А мама потом взяла пустую коробку из-под какого-то предыдущего подарка, положила туда разных конфет и дала мне, чтобы не так обидно.
Вот, а живого, настоящего Деда Мороза я увидел первый раз, когда мы еще жили на Павелецкой, мне тогда не было еще трех лет. Как-то раз в дверь нашей комнаты постучали, и на мой вопрос, кто же это может быть, отец так и ответил, что это Дед Мороз пришел. И пошел открывать дверь. Дед Мороз был в черной меховой шапке, черном пальто, с черными усами, без бороды, и был как две капли воды похож на нашего соседа дядю Юру. В руках у Деда Мороза был кожаный портфель. В портфеле, наверное, подарки, что же еще может быть в портфеле у Деда Мороза. Словом, внешний облик вошедшего совершенно не соответствовал тому, - с посохом, мешком, бородой, который в мультиках, книжках, и к которому я привык. Но, что интересно, этот Мороз показался мне более правильным, более дед-морозным и сказочным, чем книжный, во всяком случае, я ни на минуту не усомнился в подлинности волшебного персонажа. И даже фотографическое сходство с дядей Юрой не посеяло во мне сомнения, а, напротив, добавило нашему гостю выигрышных очков. Но, на всякий случай я все-таки осторожно спросил у отца – шепотом, чтобы гость не услышал: «А почему Дед Мороз похож на дядю Юру?». Отец ответил, что ну он же волшебник, может приходить в любом обличии, в каком захочет. Да, всё правильно, я и сам это подозревал, поэтому такой ответ меня полностью удовлетворил. А где же его подарки? – отец еще ничего не успел ответить, как гость открыл свой кожаный дед-морозовский портфель, достал оттуда несколько мандаринов и положил передо мной. Зачёт. Довольный, я схватил мандарины и побежал к маме делиться новостью. На мой сбивчивый рассказ, что к нам в гости пришел Дед Мороз, который раздаёт подарки и похож на дядю Юру, мама смешно пошутила, что это и есть дядя Юра. Я посмеялся шутке, угостил ее мандарином и вернулся в комнату, но гостя нашего уже и след простыл. А где Дед Мороз? Отец подозвал меня к окну, приоткрыл его, поставил меня на подоконник и, придерживая, показал вниз. Я посмотрел, - и правда, через несколько секунд дверь подъезда открылась и из нее выскользнула на улицу знакомая фигура в черной шапке и с кожаным портфелем. И я закричал: «До свиданья, Дед Мороз!». Тот поднял голову и помахал мне в ответ. А отец крикнул ему: «Лови!», приподнял меня и изобразил, что сейчас бросит ему. И тогда Дед Мороз подставил руки, чтобы меня ловить. Они смеялись, а я кричал: «Бросай! Бросай!». Мне и правда хотелось, чтобы отец меня кинул Деду Морозу, и чтобы я полетел прямо ему в руки. Я был уверен, что если уж ему удалось превратиться в дядю Юру, то уж поймать меня для него вообще сущий пустяк.
Он же Волшебник!