Уважаемые коллеги и неизвестные читатели!
Выкладываю следующую главу рассказа «Голубка Кария и ее друг Пестрый». Это рассказ о жизни голубей их характерах, любви, проявления других чувств и, конечно, об их увлекательных полетах.
Предыдущие главы – 1 и 2 опубликованы соответственно 26 и 27 февраля с.г.
Рассказ
Глава 3
Рядом с селом, в котором жил ее хозяин, протекала спокойная речка. Ей никогда не рассказывала мать, что голуби могут плавать. Но, увидев, как плавают утки, она подумала:
- Они такие же птицы, и я тоже буду плавать. Это же так просто – сесть на воду и поплыть. Вода не убивает голубей.
Голубь из породы дутышей, с очень стройным туловищем и прямой осанкой, послушав ее рассуждения, заметил скептически:
- Но у тебя на пальцах нет перепонок, как у гусей или уток.
-Наша стихия – воздух. Каждой птице свое назначение – пробовала отговорить ее мать.
Даже вожак стаи Урр с сомнением покачал головой.
Почувствовав впервые интерес Пестрого к ней, она природным умом дошла до легкого желания подразнить его. Голубки сродни женщинам. Они чувствуют интерес самца по мельчайшим признакам. А вот вожак Урр явно домогался ее. Был он настойчив и даже груб.
Кария, несмотря на молодость, понимала, что с выбором не надо спешить. Хотя временами уже появлялось желание вступить в новую жизнь. Она с завистью смотрела на гнезда других голубок, высиживающих птенцов. Нельзя сказать, что ее не волновало воркованье и интерес Урра к ней. В стае лишь немногие отказывали ему. И он защищал голубок, покорившихся ему, от назойливых самцов. Откликнись, присядь и прими его ухаживание - и ты уже под защитой, но в плену.
Но все мысли ее были о Пестром. Ей так приятно слушать его воркование. Это только люди считают, что все голуби воркуют на один лад. Вовсе нет. Голос Пестрого она всегда узнавала среди всех самцов. А вечером, прижимаясь к нему на шестке у чердачной трубы, она слышала, как бьется его сердце. Но голубь молчал, временами уходя в свои далекие воспоминания. Он и просо, обильно рассыпанное в кормушках, клевал нехотя, будто принуждая себя. Иногда только с любопытством разглядывал кур, расхаживающих во дворе, да дворового пса на цепи.
Черный пес внизу рвался с цепи, опрокидываясь на спину от ее натяжения. Пес был старый, но еще в силе, чтоб напугать любого, вошедшего во двор. Что и говорить, голуби боялись его больше, чем коршуна, жившего в соседнем лесу. Тот был одиноким охотником, и ни Кария, и никто из голубиной стаи не видел его подругу. Пес тоже был одиноким. Кария временами даже жалела того и другого. Но жалость не должна быть сильнее страха. И потому в ней побеждала не жалость, а грозящая опасность от них. Коршун издревле - враг голубей. Карию иногда тянуло посмотреть гнездо своего врага, но она отбрасывала эти мысли.
Конечно, опасность от них была разная. Коршун далеко и появляется не часто. А пес рядом. Окажись к нему близко, и почувствуешь остроту его клыков. Но боялась она обоих.
И это был не просто страх. Страх парализует тело, а осознание опасности от коршуна, пса Матроса, кошки, да и мало ли врагов у голубей, стимулирует действие. Это с детства усвоила Кария.
Каким-то природным генетическим чувством.
Кария понимала, что ее родина - теплые края, но не знала, как и в каком поколении ее родители оказались здесь, в холодной Сибири. Предки передали ей свойственную их породе красоту. Большой плотный корпус делал ее уверенной в себе. Сизое оперение, темно - коричневые бока, весь периметр головы обрамляет чуб. Кария не раз видела свое отражение в воде. С любопытством и гордостью она видела там свои очень крупные глаза с ярко выраженным коричневым оттенком, тонкие веки телесного цвета. Широкая, выпуклая, гордо приподнятая грудь, длинные крылья, плотно прилегающие к телу, концы которых лежат на хвосте. Все это вызывало гордость за себя.
Как это важно - нравиться себе, - думала Кария, исходя из природы своих мыслей и представлений о красоте. Человек еще не дорос до понимания и значения красоты в жизни каждого зверя, птицы. Если бы кто из людей знал птичий язык и высказал свое недоверие к таким размышлениям, то был бы неправ. Птицы и люди живут на одной планете, и им надо лучше понимать друг друга.
Она иногда усмехалась про себя своей скрытой от человеческого взгляда улыбкой. Человеку необязательно видеть ее. Ведь чем загадочнее земное существо, тем больший интерес оно вызывает. Это она передаст своему потомству, о котором все больше задумывалась. И с тайной страстью ждала освобождения Пестрого от суровой нити, перетягивающей перья правого крыла.
Кария, все чаще, пролетая над речкой, думала о том, что обязательно научится плавать.
Первые попытки поплыть были неудачными. То переворачивалась на бок, то течение разворачивало в обратную сторону. А если удавалось удержаться, то пробовала работать ногами, как это делали утки. Но при этом двигалась так медленно, что ее обгоняли даже молодые утята. Старые утки, проплывая мимо, насмехались:
- Поглядите на нее. Не перепутала с лужей? Там в самый раз тебе плюхаться.
В расстроенных чувствах она вернулась на родную голубятню.
-Доченька, наше стихия – небо. Не равняйся на уток. Они в воде питаются. А нам зерно дает Хозяин. Ну, зачем усложнять себе жизнь? Хочешь доказать смелость и ловкость? Но тебе не быть вожаком.
-Любой поступок – это в первую очередь утверждение себя, а не стремление к славе, - отвечала Кария.
Единственным, кто ее поддерживал, был Пестрый.
С каждым разом Кария все дальше уплывала от берега. Но однажды водоворот закрутил ее Вода била в бока, прижимая крылья. А прижатые крылья – беда для голубя. Она бы погибла, не спаси ее рыбаки. Кария поняла свою ошибку, и в очередной раз, приземлившись на берегу, она вошла в воду и стала грести под водой растопыренными четырьмя пальцами. Но это опять не принесло успеха. А что, если передние пальцы соединить вместе? - подумала она, и сразу заметила, что поплыла быстрее. Конечно, она все еще была далека от скорости уток на воде. Но те перестали над ней насмехаться.
Но больше всего она желала освобождения Пестрого.
Но все – таки появление Хозяина и снятие суровой нити с перьев крыла Пестрого оказалось неожиданным счастьем. Счастье всегда кажется больше, когда оно выстрадано предыдущей жизнью.
Пестрый расправил крылья, взгляд его стал гордым и решительным. Он пробежался по крыше, взмахивая крылами, остановился и, резко оторвавшись от крыши, взмыл вверх. Кария затаилась, даже присев от напряжения и опаски, что тот не вернется.
Пестрый летел красиво и так уверенно, что у голубки от гордости за своего друга что-то булькнуло в зобу. Пестрый сделал круг и, пролетая над домом, поглядел в ее сторону. Ей показалось, что он приглашает ее к полету. Кария взмахнула так резко, что концы длинных крыльев ударились о жестяную крышу, а мышцы крыльев отозвались легкой болью.
Она догнала Пестрого на очередном развороте. Взгляд его немигающих глаз, отражающих синеву неба, и повернутая к ней голова, сказали ей все, о чем говорят влюбленные всех видов и категорий живых существ. Воздух упруго сжимался под каждым крылом, вызывая новые ощущения себя, своей силы, Пестрого, стелющейся внизу земли, и всего окружающего мира. Наверное, это и есть настоящее чувство, которое даже приземленные живые существа – люди называют Счастьем. Так думала своим голубиным умом Кария. Как бы там ни считали люди, что птицам не свойственны мысли, но преимущество и даже совершенство птиц перед людьми неоспоримо. Люди не только не умеют летать, но даже созданные ими самолеты не могут сравниться с той маневренностью, какой обладаем мы - птицы.
И чем человек отличается от муравья? Такой же трудолюбивый и недостаток у них общий – отсутствие этих подвижных легких крыльев. Она почувствовала, что от этих размышлений появилась дополнительная легкость полета. В своих рассуждениях она чуть отстала от Пестрого, и, участив взмахи, ринулась за ним.
Я, глядя на летающую пару, сказал:
-Папа, смотри Кария и Пестрый. Они что поженились?
Отец усмехнулся:
-У каждого живого существа есть ощущение своего счастья.
- Пап, а почему люди не умеют летать?
- Вырастешь, сынок, выучишься и тогда обо всем узнаешь.
Черный пес Матрос рванулся за близко прошедшей кошкой, не удержался и завалился назад. Отряхнувшись, он стыдливо вернулся к своей будке. «И стоило мне гнаться за какой-то кошкой? Не рассмотрел, что рыжая Муся с нашего двора. Видно старый стал, и перестал отличать своих от чужих. Да и как их отличишь, если все на одну морду? Мы - собаки – другое дело. Вот, у меня морда вытянутая. А у соседского Полкана, будто кочан капусты вместо головы. Так размышлял дворовый пес Матрос, укладываясь в конуре. Но у кошек славные мордашки. И почему мы, собаки, так не любим их?». Все это мельком пронеслось у него в голове.
Подошел сосед. Он приехал к родителям погостить. У него не было ни голубятни, ни голубей. Да и жил он в городе совсем один.
- Я люблю и голубей, и детей, пока они на чужом огороде, - сказал сосед, когда Федот рассказывал ему о Карии и Пестром.
- А мне иногда кажется, - удовлетворенно продолжал свою мысль Федот, - голуби с таким же пониманием жизни, как и собаки, лошади и даже люди.
Сосед засмеялся:
- Извини, Федя, но, как у нас говорят в городе, - это чистой воды метафизика.
- Не скажи, нисколько не обидевшись, потому как не понял, - продолжил Федот. - Шоферу таких мудреных слов не понять. Но чтоб там не писали ваши городские ученые, село всегда ближе примыкало к природе.
Он посмотрел на крышу, где шла полным ходом голубиная жизнь.
- Видишь вон ту парочку. Это и есть Кария и Пестрый. Прав сынишка - это любовь.
Сосед засмеялся:
- Обычный половой инстинкт, – заметил он. Почитай старика Фрейда. Впрочем, где тебе его взять? Да если и читать тебе, то только Некрасова.
- Иди ты, - Федот незлобливо выругался, - со своими Фредами. Жили и дальше проживем без них. А твой город без природы зачахнет. Вырождение потомков предвидится в скором. Попомни мое слово. Ушел ты из села и очерствел, коростой городской покрылся. Хотя и мудреным словам обучился.
Сосед захохотал:
- Се ля ви, Федя. Вырастет твой, и тоже подастся в город. Такова жизнь, - повторил он уже по–русски и, насвистывая модный мотив подался к дому своих родителей.
Матрос зарычал и рванулся, загремев цепью.
- Старик, ты что своих не узнаешь? – миролюбиво произнес сосед, шагая к калитке ворот.
Пес взглянул еще раз на соседа и завилял, всем своим видом показывая, что признал. Потом перевел взгляд на голубей, мирно расположившихся на земле вдоль дома. Ему нравилось их пугать. Несколько голубей неспешно взмахнули и поднялись на крышу. Остались лишь Кария и Пестрый. Они расхаживали в стороне от скамьи, на которой только что сидели хозяин и сосед. Пестрый оглянулся вокруг и стесненно заворковал, обхаживая голубку вокруг. Зоб его раздувался, как детский шарик. Перья топорщились, отливая зеленью. Кария поворачивалась вслед за ним и, улучив момент, потянулась к нему. Их клювы соединились.
- Папа, - восхищенно крикнул я, заворожено глядя на голубей, – они целуются.
Пестрый развернулся, норовя встать голубке на спину для совершения таинства. Но она уворачивалась, и тянулась к его клюву. Они снова поцеловались, как мне тогда казалось, испытывая те же чувства, что и люди. Пестрый недовольно отошел, но через несколько секунд вновь послышалось его уже громкое воркование. Он ворковал и пританцовывал вокруг голубки. И тогда Кария, подогнув ноги, уперлась концами крыльев о землю, спиной ожидая друга. Отряхнувшись, она первой метнулась ввысь.
Виктор Чернявский