На святки девушка судьбу свою пытает,
И верить то не верит, а гадает.
Квадратиком лучинки положила,
И зашептала тихо – ворожила.
«Я построю колодец, в колодце водица,
Суженый – милый приходи напиться».
Подушкой ворожбу накрыв, вздохнула,
Легла. И не ворочаясь, уснула.
И сниться ей река, разлив.
На берегу, она стоит забыв,
Зачем пришла сюда, в холодную погоду,
Зачем глядит в шальную эту воду.
В разлив мутна и холодна водица,
Тут вряд ли кто отважится напиться.
(Но вот уж как приснится, так приснится)
И вот она, в туфлях и платьице из ситца,
Шагнула в реку, стужей обожгло.
Забил озноб, но скоро все прошло,
Не мокро ей, ни холодно, ни чуть,
Бредет и в след со дна клубиться муть.
Размокли туфли в черной глубине,
И потерялись. Там, на скользком дне.
С трудом, босая, вышла из реки.
Нет никого, кто б мог подать руки,
Сказать приветливое, ласковое слово.
И девушка шагает в реку снова.
Бредет вдоль берега, увидела дорогу,
Пошла по ней и узнавала понемногу
Вдали, знакомые места.
Но в хмуром сне лишь даль была чиста.
В близи же – в грязь разбитая дорога,
И клубы серого, удушливого смога.
На встречу силуэтов вереница,
Идут, идут задумчивые лица.
Ах. Странный сон, что девушке пророчит.
Не уж то ей беду накликать хочет?
Не уж то сбудется и станет ей судьбой
Отмеченной безрадостной тоской?
Но девушка идет, босая, по земле
Упрямо пробираясь в серой мгле,
А даль чиста, а даль надеждой светит
И верится, что, счастье она встретит.