Муха Аристотеля, или Верлибр, свидетельство о рождении. Из цикла "Прекрасные принципы поэзии".
Так схватываются, отстаивая права на собственность или наследство, так противостоят в пограничных конфликтах, так ярятся из-за великих идей… Но ТАК спорят и вокруг верлибра.
Впрочем, глагол «спорят» предполагает хотя бы некоторое количество людей с различными убеждениями. Но в спорах о верлибре обычно с барабанами и знамёнами представлены противники верлибра, в меньшей степени – те, кто пытается разобраться в верлибре, и вовсе одиночками выступают защитники и авторы верлибра.
Всё чаще споры начинаются с требования: «Что такое верлибр? Дайте определение верлибра!»
Вот! Как будто без имени, без свидетельства о рождении это «ужасное дитя» не имеет права на жизнь. Всё как в «Маленьком Принце» Экзюпери: без номера в астрономическом каталоге планета с баобабами и единственной розой как бы и не существует, без указания значительной стоимости красота дома с островерхой крышей и голубыми ставенками категорически не воспринимается.
Особо въедливые спорщики, надеясь на уничтожение или – хотя бы! – на избавление от верлибра, вбрасывают в кипение страстей вопрос: «Откуда взялся верлибр?» Как будто речь идёт о чьей-то досужей выдумке или хулиганской выходке.
Верлибр не безроден. Трудовая и религиозная молитвенная практика – источник как метрической поэзии, так и верлибра. Великолепный Элиот, как бы прозревая скрытое во тьме давнопрошедшего времени, сказал: «Рискну утверждать, что поэзия начинается с дикаря, бьющего в барабан, и в дальнейшем она сохраняет эту основу – ударность и ритм; метафорически можно сказать, что поэт старше, чем другие люди».
Согласимся с великолепным Элиотом – хотя бы потому, что он прав и к тому же поэт.
В заклинательном ритуале было важно не только слово, но и звукоряд с его повторами и переплетениями. Ритуал был коллективным действом, несмотря на ведущую роль колдуна.
Отношения с богами были не только общественными, но и индивидуальными. Когда на охоту или на обработку поля уходил один, то молитва его была совсем другой, сосредоточенно личной. Охотник или земледелец обращался к богам, опираясь на свой опыт, на свои способности и пожелания. Канонических молитв не было.
Отношения с богами и судьбой – дело интимное. И верлибр как поэзия индивидуализированная редко становился, так сказать, достоянием широкой общественности. Но с развитием истории он всё чаще проявлялся, становился общественно гласным – в виде вещей эпических, героических и в виде песнопений, обращённых не только к богам, но и к современникам.
Истории поэзии в современной науке о литературе нет. Но если можно определить основные вехи в истории поэзии «ударности и ритма», то история верлибра смутна и чрезвычайно разрежена. Наверное, прав один из наших современных верлибристов, как бы вскользь заметивший, что верлибр наиболее ярко проявляется в периоды социальных подвижек, социального смятения. Впрочем, ответ и необходимые разъяснения – за социальными психологами. Но как бы ни пунктирна была история верлибра в нашем представлении, он существовал всегда.
Если индивидуальная молитва есть начало верлибра, то он уже давно и далеко ушёл в своём развитии… в общем-то, как и метрическая поэзия – от ритуала.
У верлибра нет твёрдых форм, какими располагает поэзия «ударности и ритма». И регламентаций по объёму нет: верлибр может быть и «крошкой» в четыре слова, и полноценной поэмой. Но есть вполне определённые разновидности верлибра: лирический, медитативный, риторический/публицистический, новеллистичный (повествовательный)… В любой из своих разновидностей верлибр не ограничен в объёме, не ограничен жанровыми требованиями и существует по своим внутренним правилам, которые вряд ли будут канонизированы.
Все наблюдения и рассуждения, все споры о верлибре возвращаются к одному вопросу: «Что такое верлибр?»
Петровское «окно в Европу» повлияло и на развитие русской поэзии. С Тредиаковского и Ломоносова в русской поэзии утверждается силлабо-тоническое стихосложение. В Европе силлабо-тоника утвердилась раньше: в Англии – с ХУ века, в Германии – с ХУ11, и тамошние реформаторы – вслед за церковниками – ссылались на Аристотеля и античное наследие.
В картине Рафаэля «Афинская школа» Платон устремил перст в небо, десница Аристотеля простёрта над землёй.
Любитель нарядных одежд и изысканных яств, Аристотель считал, что для его энциклопедического ума достаточно ойкумены вокруг него, т.е. того, что здесь и сейчас, чтобы судить о фундаменте Вселенной, достаточно того, что наработали искусные греки, чтобы судить о Поэзии. К тому же в то время в представлениях об искусстве слова ещё не было понятия «художественный прогресс», хотя уже рассуждали о том, что «всё течёт, всё изменяется».
Европейские реформаторы ХУ-Х11 вв. решительно отвергали всё, что находилось за пределами античной поэтики или не подчинялось её требованиям. И – увы! – эта традиция сохранилась.
Определений верлибра много, кратких и обширных. Различаются определения и по содержанию: от глупости и невежества до умопомрачительной учёности. Вот некоторые из них – без указания авторов:
--- «Верлибр – термин, определяющий широкий и недостаточно ясно очерченный круг явлений в стихосложении ХХ века» («Краткая лит. энц.», 1971 г.).
Вот так: речь идёт всего лишь о стихосложении, не о поэзии… и упоминается только ХХ век, когда в стихосложение ввалились не очень ясные явления верлибра.
--- «Нерифмованные стихи, расчленённые на строки, но не обладающие постоянными признаками их соизмеримости» («Советский Энциклопедический Словарь», 1980 г.).
Жутковато, что без расчленения и последующей соизмеримости стихи не могут быть стихами.
--- «В разной степени свободный от рифмометрической композиции стих… это тип стихосложения, для которого характерен последовательный отказ от всех «вторичных признаков» стиховой речи: рифмы, слогового метра, изотонии, изосиллабизм (равенства строк по числу слогов и ударений) и регулярной строфики» («Википедия»).
--- «Настоящий верлибр – это абсолютная, концентрированная поэзия».
--- «Верлибр, полностью лишённый каких-либо украшательств, представляет собой голую мысль, голую метафору, абсолютную поэзию».
Интересно, во что облачены мысли и метафоры в метрической поэзии.
--- «Главные отличительные признаки верлибра – его повествовательность, особая доверительность, метафоричность. Свободный стих, как правило, не предназначен для чтения вслух перед аудиторией, его нужно читать в одиночестве».
Эмоционально, а в главном – мимо.
--- «Свободный стих – это не просто иная подача поэтического материала, это иная метафоричность, иная образность, иная поэзия».
Да, иная! Заявлено хлёстко, но понятие «иная» не раскрыто.
--- «Возможно, верлибр – это поэтический язык Бога, созданный Им для того, чтобы донести до человечества истину».
Не могу представить Бога, сочиняющего учебник особого поэтического языка или поскрипывающего пёрышком, выкладывая на белый лист стих как истину для человечества.
--- «Древний русский фольклорный стих, или, как его называют некоторые исследователи, «предверлибр», возник до того, как сложилось классическое стихосложение».
--- «Стих, в котором произвольно количество ударных и безударных слогов; не обязательно одинаковое число ударений в стихотворных строках; нет повторяющихся единообразных строф; может не быть и рифмы. В его основе лежит однородная синтаксическая организация, определяющая однородную интонацию, с которой произносят каждую из стихотворных строк-фраз свободного стиха. Эта повторяющаяся интонация, выраженная в схожем синтаксическом построении фразы, и определяет своеобразный ритм стихотворения» («Краткий словарь литературоведческих терминов», 1963 г.).
Попытка объективного и исчерпывающего определения верлибра! Но много «не», а в интонации авторы и вовсе запутались, хотя и были близки к цели.
И вот парочка «пёрлов», которые, как говорится, ни в какие ворота: 1) верлибр обладает основными признаками стиха: предложение делится на строки, а каждая строка начинается с заглавной буквы; 2) верлибр – это А) акцентный стих, Б) белый стих, В) вольный стих. Без комментариев, потому как не найти достойных слов для характеристики этого невежества и этой глупости.
Выдыхаясь в определении верлибра как одной из разновидностей поэтической речи, непримиримые противники обрушиваются на личности. Похоже, сложился своеобразный обряд уничижения и низведения верлибристов: лентяи, которые избегают трудностей в поисках рифмы; прохиндеи и пролазы, которые оглушают читателей своими амбициями, а потом пожинают пиитические лавры; безграмотные неумехи и новоявленные графоманы, которых хлебом не корми, но дай засветиться на литературном поприще… а в итоге – политика: верлибристы – это либерасты-прозападники или лжепатриоты, разрушающие великую русскую культуру. После всего верлибристы, очевидно, должны совершить массовый суицид, а верлибры необходимо лишить причастности к литературе и тщательно вытоптать.
А что же Аристотель?
Аристотель по своим научным интересам энциклопедичен: метеорология, физика, логика, метафизика, поэтика, политика… Нашлось и местечко для мухи. Но Аристотель ошибся в количестве лапок этого надоедливого насекомого: то ли не присмотрелся к тому, что ежедневно мельтешит перед глазами, то ли противно было хапнуть муху, чтобы разглядеть… в общем, ошибся… то ли насчитал меньше, то ли больше… Мелочь – и ничего удивительного. Да и так ли уж важна была для него муха?! Но дело в том, что ошибка прожила больше тысячи лет.
Римская Церковь, естественно, отрицательно относилась к языческому наследию, но творения Аристотеля почитались наравне с трудами отцов Церкви. Церковники считали себя самыми преданными и, главное, самыми полноправными наследниками Аристотеля, поэтому больше тысячи лет у мухи было столько лапок, сколько насчитал философ. Но в средние века нашёлся монашек, который то ли от безделья, то ли из любопытства пересчитал лапки пойманной мухи – и был ошарашен: Аристотель ошибся.
История мухи повторяется в спорах о верлибре: то больше насчитают недостатков, то меньше разглядят достоинств… то так назовут, то этак… Не укладывается верлибр в классическую поэтику, но он – есть… со своей историей, со своими особенностями и достоинствами… Надо научиться читать верлибр, как в своё время учились читать стихи Маяковского. Об особенностях же верлибра – отдельный разговор.