Ты помнишь наш дом? У дома - ольха, осина?
Да, помню. Он был. Цвет глаз его помню: синий.
В них - облако, а на облаке - наши... полно!
Не хмурься, сестренка! Двор перед домом помнишь?
Да, помню. Он был. Крестил нас железом мерзлым:
качели, язык. Вот - ссоримся. Вот - на Морзе
кодируем "SOS", в беду всем двором играя.
В какую? Забыла. Помню площадку, гравий
ее розоватый, трещины на асфальте -
и лбом, и затылком помню... не надо, хватит!
Ведь было же и другое! Другое помнишь?
Да, помню. Был сквер. В нем - льдистая муть, в ней - кот наш:
лежит, как живой, в глаза мне стеклянно глядя.
Вот - ямку под вербой роем. Вот - кто-то гладит
оттаявший бок. Не я ли сама? Не помню.
Цвет варежек помню: синий. И горечь... полно!
Ведь было же и другое! А что другое?
То платье, к примеру. Пышное, дорогое.
В горошек. А может в клетку. Как в нем кружилась
на зависть подружкам, помнишь? Не отложилось.
А бабушку помнишь? Тень на обоях помню -
над швейной машинкой горбилась. Цвел шиповник.
Наш кот на окне дремал. Мне лет восемь было.
А дня через два ее электричка сбила
у станции Новодачная. Помню пепел.
А помнишь ту песню, где про Людмилу пелось?
Нет, песню не помню. Помню, как дом сносили
чугунным ядром. Цвет горечи помню: синий.
2016