Светлая память моему прадеду Прокопию Молчанову.
Слава Оренбургскому казачьему войску!
* * *
Не поднять головы – жёлтый солнечный зной.
Жёлтой пылью дымится пшеница.
Наволока небес – иссиня с желтизной.
В духоте изнывает станица...
От созревших хлебов подбирал ветер пыль,
Кутал солнце колючее марью
И горячим дыханием воздух калил.
Зачерствела земля в знойном жаре.
В духоте да в пыли, измотав лошадей,
Захрапевшых в косилках неволи,
Казаки жали жито уж несколько дней,
Скочевав из станицы на поле.
Пили тёплую воду – ссыхалось во рту! –
Просолели рубахи и тёрли.
Опалённая пыль растеклась по нутру,
И слова, как репей, стряли в горле…
* * *
Вдалеке бьют копыта по корке земли:
Где кончались разливы пшеницы,
Силуэт верхового вдоль поля пылил –
Шёл намётом – с вестями! – в станицу.
Синь фуражки придерживал левой рукой,
Пыльно-красный флажок вился вяло:
Что несёт в приседельной суме вестовой
По казачьим посёлкам Урала?
Подлетел верховой, придержал чуть коня –
Мокрый круп отливал чёрным блеском! –
Серо-каменным ртом, как пролаял: «Война!»
И помчался к станице вдоль леса.
Осознанье беды – оно позже придёт,
А пока казаки, кто на Льготе*,
Распрягали коней и пускали в намёт,
Позабыв о жаре, о работе.
И по скошенным жёлтым кулигам хлебов,
Протянувшись в пыли вереницей,
Понукали коней, не жалея боков –
Вслед за вестью спешили в станицу…
* * *
Лица серые, гул, растревожен народ
От слезливого бабьего плача.
По призыву царь-батюшки – снова в поход!
Эх, ты долюшка-доля казачья!
Провожали родимых: кто пьян, кто тверёз,
Угощали друг друга, курили.
Кто с сухими глазами, кто с полными слёз –
Возвернуться родимых молили.
Старики похвалялись заслугой побед.
Ржали кони у красных вагонов.
Самогонки напившись, крестил старый дед
Номера в светло-синих погонах*.
Загрузились. Тревожно гуднул паровоз,
Заскрипели колёса печально…
Уезжал на войну от уральских берёз
И урядник Прокопий Молчанов.
Семь годков сыну Митьке – как время летит!
Слава богу, родители в силе.
Тяжко Лизе одной – да отец подсобит!
Проживут, лишь-бы жито скосили…
Вспомнил сына казак – и стоял, и стоял
У распахнутых дверок вагона.
А из церкви станичной к путям долетал
Перелив колокольного звона…
Уходил с полустанка гружёный состав.
Конским потом с полынью разило.
Прядка леса маячила – метрах в полста –
И манила к себе, и манила…
* * *
Разметельной зимой, в 19-й год,
Возвернётся Прокопий Молчанов,
И «Егория» крест* в тайнике сбережёт –
Как святой оберёг! – под чуланом.
В красно-белой войне доведётся стрелять
И по красным, потом – и по белым,
Но в ту пору казак разве мог понимать –
Кто толкает народ к беспределу.
Покуражится время лихое вразнос:
Кто уйдёт за кордон, кто – в станицу,
Упразднят казаков, сгонят силой в колхоз
И отучат работать с землицей.
Но до самых седин, до глубоких морщин,
Вопреки рулевым указаньям,
Будут с горькою честью, под гнётом годин,
Гордо зваться они – казаками!..
* * *
Льгота - Отслужив действительную службу казак, отпускался на Льготу, жил в своей станице, но числился в льготном полку своего округа; восемь лет он должен был иметь наготове строевого коня, снаряжение, обмундирование и холодное оружие; время от времени должен был являться на проверочные сборы и ученья.
Георгиевский крест (иногда казаки называли «Егорием») - причисленная к ордену Святого Георгия награда для нижних чинов с1807 по 1917 годы за боевые заслуги и за храбрость, проявленную против неприятеля. Знак отличия Военного ордена являлся высшей наградой для солдат и унтер-офицеров.
Для казачьих погон использовалась шифровка, а именно: номер части плюс литеры войска. Светло-синий цвет – погоны, околыш фуражки, лампасы – цвет Оренбургского казачьего войска.