Пока мама была в роддоме, мы оставались под присмотром тёти Ани со второго этажа, жены нашего любимца дяди Васи. Плотного телосложения, невысокая, симпатичная, она в любой момент готова была рассмеяться. Смех у неё был звонкий, красивый, как и её мелодичный голос. Её дети - Элеонора и Роберт - удались в отца, высокие, стройные и с симпатичными ямочками на щеках, как у матери. Они выросли прекрасными людьми, как и их родители. Дядя Вася был трезвым человеком, и только он умел по-доброму утихомирить подвыпивших мужиков, когда они начинали слишком буйно выяснять свои отношения.
Тётя Аня стала первой и единственной крёстной матерью в нашей семье. Они с моей мамой дружили до конца. Когда умер наш отец, тётя Аня помогла маме устроиться на работу в спотркомплексе, где сама она была администратором. Мама не только дежурила, но и брала на дом стирку футбольных форм. Ничего грязнее придумать нельзя (почти как та шерсть, которую нам привозили в войну).Особенно трудно отстирывались пятна от травы. Но мама тёрла все эти гетры, майки и трусы, пока они не становились как новые. О стиральных машинках тогда и не слышали!
Мыла от спорткомплекса не хватало, мама покупала ещё из своей небольшой зарплаты. Тётя Аня не раз говорила ей, что до блеска доводить вовсе не обязательно, всё равно только на один раз. Но мама просто не могла иначе! Со своими трудами и затратами она не считалась никогда, лишь бы людям сделать хорошо. Спортсмены благодарили её, не хотели, чтобы она уходила на пенсию, а то им придётся играть в застиранных формах, в которых настроение уж не то!
Последний раз я видела Анну Васильевну на маминых поминках. Конечно, это была уже не та бойкая и смешливая командирша, но по-прежнему симпатичная, добрая и умная женщина. Она и в моей жизни сыграла свою положительную роль.
Когда мама ушла за Танюшей, а я осталась за старшую, тётя Аня наведывалась к нам несколько раз в день, что-то готовила поесть. И впервые отругала меня за то, что я, такая большая ("Десятый год девке!") , не берусь пол вымыть. Я, признаться, ни разу не вникала, как это делается. Мама научила меня прясть, вязать, шить, вышивать, рисовать, но никогда не поручала мыть полы. Собственно, полов-то было всего-ничего, она справлялась с этим обычно, когда мы были в школе или гуляли на свежем воздухе.
Для меня же это дело впервой оказалось нешуточным: не видела, как делать. Взяла эмалированную миску, какую-то маленькую тряпочку, налила кружку воды в миску и принялась "мыть" половицы, которые вдруг стали длинными и широкими. Тётя Аня застала меня за этим странным занятием и отругала ещё больше: "Разве мать из миски моет?" Она принесла откуда-то ведро с водой и большую половую тряпку, показала, как с ними обращаться. Спасибо за науку!
С того времени я стала в доме главной уборщицей, особенно в финском домике, где надо было не просто мыть, но и скоблить широким ножом (косырём) некрашеные полы в двух просторных комнатах и на крыльце. Очень старалась, может, ещё и потому, что кто-то при мне как бы невзначай сказал, что если девочка хорошо моет полы и не забрызгивает свой живот во время стирки, то ей достанется хороший муж. Кому же нужен плохой? Вот я и старалась заработать себе хорошего. Примета оказалась верной.
"На зубок" для новорождённой крёстная с дядей Васей подарили детскую кроватку, которую еле-еле втиснули между родительской кроватью, печкой и нашими нарами.
(Продолжение следует).