На этом непротёртом мире тусклом,
Где в лампе огненный язык дрожит,
В тиши огарка навевает грустью,
Докуда дрёма не заворожит.
***
И сон влечет в поля, на волю,
Где каждый сам себе хозяин, Царь.
Где ветер воет, пашня стонет
И рядом токает глухарь.
Здесь каждый колосится вразнобой:
Один бобыль, второй, десятый
И тотчас развеваются копной,
Лишь настигает ветер вороватый.
Обдуло ветром — нехотя нагнутся.
Прижало, поломало — не дадут руки.
В душе пшеничной жажда вверх тянуться,
Изгнанникам спартанского пути.
Да, иночество важно колоску,
Стремиться быть наедине с ярилом.
И невдомёк ему, не одному,
Томление любви непримиримой.
Под темнотелой бурой бурей
Сцепились в мертвой хватке двое
Плечом к плечу в ту ночь под ветром хмурым,
Одни не сломлены стояли в поле.
Вдвоём, колоссы, мкнулись рядом.
К звезде направились наверняка.
Светило разметало бурю, улыбаясь взглядом,
За ними наблюдало свысока.
***
Погас огарок. С предрассветным ветром
Вновь слышится порханье соловья,
На распростертом мире светлом
Вновь разгорается янтарная заря.