Последние недели зим невыносимы,
чудовищна тоска.
Меж тем в страдании неотразимы
пленительны в волнении шелка ее оранжево-губительного платья,
нелепого оттенком апельсина.
Пройдет по праздничной гостиной
и заворожено застынет у окна.
А после в дождь заключена,
забалансирует на краешке карниза.
Февральский сон, удушливость храня,
на мысленной доске рисует сети.
Роскошная болезненность соцветий
и кафкианская абсурдность дня
пророчеством пленят на выцветшей газете.
Гаданию себя даря
по только что придуманной примете,
она приметит гиблого тебя
на уходящем зимнем свете.
Евгения Карлин (февраль, 2016)