На черной равнине пляшет изгой,
Он снова не помнит дороги домой.
На кладбище диком сажая кресты,
Руками сухими сломал он мосты.
Тяжелые тучи рыдают дождем,
А злые деревья пылают огнем.
Голгофа ликует, палач утомлен,
И ангел пресветлый свинцом начинен.
Сосна истекает кровавой смолой,
И волк дико воет в той чаще лесной.
Из чрева волчицы рождается смерть,
И аист приносит лишь черную весть.
Мальчонка в подвале нашел новый гроб,
И эта находка – уже не порок.
Старик прокаженный, глотая кагор,
С властителем рая завел разговор.
Театр сжигает пропащий артист,
Он свято уверен, что он антихрист.
Предательски светит ночная луна
Вампира в блуднице вновь будет она.
На диком погосте поспели кресты,
И с хитрой улыбкой гниют мертвецы.
И факел чихает прежарким огнем.
Он дом поджигает с безногим котом.
Люто смеется безумный изгой,
Он делит равнину лишь с черной вдовой.
А племя съедает все жизни вокруг,
Огонь беспощадный стоглав и сторук.
Волчица рыдает и аист убит,
Танатос родившись, над миром летит.
И мальчик кидает в кострище гробы,
Избавиться хочет от черной судьбы.
Артист с прокаженным уже вместе пьют
И, ради покоя, в то пламя идут.
Вампирша-блудница, взлетев над костром,
Танатоса держит в объятии своем.
Злой факел хохочет и гибнет в огне,
А кот горько плачет в разбитом окне.
Ливень не в силах унять тот пожар,
И ангел, воскреснув, заводит хорал.