Возможно ли отнять у народа его язык? Похоже, - можно. Известный швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр сформулировал в свое время основополагающий принцип существования какого бы то ни было этноса: есть язык – есть народ; нет языка – нет народа. И если церковнославянский язык непонятен сегодня для большей части народа, как нам настойчиво внушают сегодня, не означает ли это, что богослужебный язык, который, фактически, являлся русским литературным языком вплоть до середины 18 века, утрачен нами, а вместе с языком утрачено и религиозное сознание народа. Другими словами, православного русского народа больше нет. Остались одни безбожные рассияне, родства не помнящие, не желающие знать своих духовных, культурных и языковых корней. Да и язык русский, на котором мы сегодня говорим и пишем, в отрыве от своей славянской основы деградирует с каждым днем. Глядишь, завтра и русского человека днём с огнём не сыщешь.
На самом деле, проблема в другом. С одной стороны, - в нашей богослужебной неграмотности, с другой, - в речевой неграмотности клира. Если мы знаем, что и в какой последовательности читают и поют на службе в храме, то содержание той или иной службы становится значительно для нас понятнее. Но, увы, это происходит далеко не всегда. К примеру, дьякон читает на Божественной Литургии Евангелие, текст которого (мне, во всяком случае) достаточно хорошо знаком и легко узнаваем. Достаточно при этом расслышать три-четыре слова, чтобы понять, какой именно евангельский отрывок читается. Однако, чаще всего невозможно расслышать ни единого слова из того, что читает дьякон. Конечно, есть и такие дьяконы, у которых слышно каждое слово (например Николай Пянзин в храме Воскресения Словущего, в Брисовом переулке), и тогда вы понимаете, что между русским и церковнославянским языком, практически, нет никакой разницы (в смысле трудности понимания). Но такие клирики встречаются редко. Среди пономарей и алтарников, которые читают Апостол, таких мастеров слова, как Николай Пянзин, мне слышать, к сожалению, не приходилось. Так вот, смею вас заверить, что у того клирика, у которого ни слова не разберешь на церковнославянском, ничего невозможно будет и на русском расслышать.
Итак, проблема церковнославянского языка скорее и в большей степени заключается в отсутствии определенной культуры речи у клириков и в нашем невежестве относительно богослужебных и языковых особенностей церковного обихода. Если вы регулярно посещаете богослужения в храме, то легко и быстро привыкаете к тому, что там происходит, в том числе и к языку, если же нет, - то всё вам непонятно и всё раздражает в храме. Последняя категория прихожан, собственно говоря, прихожанами так и не становится и не задерживается в храме надолго.
Однако, как это не печально, апостасийные тенденции продолжаются, как в обществе в целом, так и в Церкви, что выливается во все более настойчивые требования перейти от церковнославянского богослужебного языка к русскому. Противостоять отступническим тенденциям нелегко, учитывая в особенности то, что мы все больше и больше живем по законам материи и всё дальше отходим от духовного Христова мира.
И, как говорил св. Игнатий Брянчанинов, отступление от Бога попущено Господом, и не покушайтесь остановить его.