"Мысли и чувства целого легиона поэтов, публицистов, политических деятелей и историков упорно обращались и надолго приковывались к этой гигантской фигуре, показавшейся Гегелю олицетворением «мирового духа», двигателем истории человечества".
Е.В. Тарле.
Вкратце напомним биографию Наполеона: своенравный ребёнок, угрюмый подросток, замкнутый юноша, который очень много и очень быстро читает. Молодой офицер, который всё делает не так и всё успешно. Тридцатилетний генерал, воюющий для Франции Италию, Испанию, Сирию и Египет. Пока Наполеон разбирается с мамелюками, послереволюционная Франция катится в пропасть – пятичленная Директория являет собой не столько власть, сколько безвластие. Прекрасно ориентированный в экономике и политике Бонапарт оставляет в покорённых странах резервы и с основным войском возвращается на родину. Франция встречает его как героя, его имя у всех на устах. Но Наполеон равнодушен к лаврам героя – он явился брать власть.
Шёл ноябрь 1799 года.
Совет директоров и Совет старейшин, окружённые войсками показали себя покорными и готовыми к самоликвидации. Но добиться от Совета старейшин декрета о передаче ему власти Наполеон так и не смог. Говорить публично (не с солдатами) он никогда не умел. Перед Советом старейшин среди мёртвого молчания он произнёс сбивчивую и путаную речь. Ему стали возражать, его стали заглушать, он произнёс несколько невнятных угроз, напомнил, что располагает военной силой и вышел из зала.
Дело оборачивалось плохо.
Дальше должно было пойти ещё хуже: предстояло ещё объясняться с Советом пятисот – палатой народных представителей, в котором около половины мест занимали сторонники республики ярые противники всякого единовластия, агрессивные и всегда решительно настроенные. Депутаты были взбудоражены фактическим арестом Директории и Совета старейшин и встреча с ними не скулила Наполеону ничего хорошего: среди членов собрания вполне мог найтись подражатель Брута.
Далее позволю себе почти слово в слово цитировать несколько абзацев из книги Е.В. Тарле «Наполеон»:
«За Бонапартом (в зал заседания Совета пятисот) пошло несколько гренадёр. Но их было слишком мало на случай массового нападения на Бонапарта, а этого очень и очень можно было ожидать. Он открыл дверь и показался на пороге. Неистовые, яростные вопли встретили его появление: «Долой разбойника! Долой тирана! Вне закона! Немедленно вне закона!» Группа депутатов бросилась на него, несколько рук протянулось к нему, его схватили за воротник, другие пытались схватить его за горло. Один депутат изо всей силы ударил его кулаком в плечо. Низкорослый, тогда еще худой, никогда не отличавшийся физической силой, нервный, подверженный каким-то похожим на эпилепсию припадкам, Бонапарт был полузадушен возбужденными депутатами. Несколько гренадер успели окружить изрядно помятого Бонапарта и вывести его из зала. Возмущенные депутаты возвратились на места и яростными криками требовали голосовать предложение, объявлявшее генерала Бонапарта вне закона.
Бонапарт, придя в себя после ужасной сцены в зале, решил бесповоротно разогнать Совет пятисот открытой силой.
Раздался грохот барабанов, и гренадеры, предводимые Мюратом, беглым шагом вошли во дворец.
Согласно показаниям очевидцев, пока грохот барабанов быстро приближался к залу заседаний, среди депутатов раздавались голоса, предлагавшие сопротивляться и умереть на месте. Двери распахнулись, гренадеры с ружьями наперевес вторглись в зал. На секунду заглушивший барабаны прозвучал громовой голос Мюрата, скомандовавшего своим гренадерам: «Вышвырните-ка мне всю эту публику вон!» Продолжая двигаться по залу беглым шагом в разных направлениях, гренадеры быстро очистили помещение.
Неумолкаемый барабанный бой заглушал все, депутаты ударились в повальное бегство. Они бежали через двери, многие распахнули или разбили окна и выпрыгнули во двор. Вся сцена продолжалась от трех до пяти минут. Нe велено было ни убивать депутатов, ни арестовывать. Выбежавшие в двери и спасшиеся через окна члены Совета пятисот оказались среди войск, со всех сторон подходивших к дворцу.
Громовой голос Мюрата, ещё звучал в их ушах и не был забыт многими из них, как мы знаем из воспоминаний, всю их жизнь.
. . .
Бонапарт приказал солдатам изловить нескольких разбежавшихся депутатов, после чего из пойманных лиц было составлено «заседание Совета пятисот». Несколько перепуганных, промокших и продрогших депутатов захваченных кто на дороге, кто на постоялом дворе, тут же сделали все, что от них требовалось – вотировали декрет о консульстве, а затем уже были окончательно отпущены с миром, вотировав, кстати, и собственный свой роспуск.
Совет старейшин тоже без прений издал декрет, которым вся власть над республикой передавалась трем лицам, названным консулами. Бонапарт знал, что фактически его консульство будет самой полной диктатурой, что два его товарища ни малейшей роли играть не будут и что разница между ними лишь та, что один их них, немудрящий Роже-Дюк, уже сейчас убежден в этом, а другой, глубокомысленный Сийес, еще пока этого не подозревает, но скоро убедится.
Франция была у ног Бонапарта.
Поздно ночью Бонапарт уехал из зала заседаний и до самого Парижа был угрюм
и не проронил ни слова».
По Е.В. Тарле, соч., том VII.
7.03.16 г.
Иллюстрация из НЕТа.