Танк дня проехался по мозгу
И оторвал сознанья крышу,
И сталью раскалился воздух,
Так, что стало мысли слышно...
Плов суеты в глазах прохожих
Жирно переваливался в миски
Их мимик неосторожных,
Всегда избегающих риски...
И танцевала вечность домами,
Привязанными к асфальту...
Она мне сказала: Я буду за вами!
И отошла куда-то...
Шла спиной и бедрами,
В облегающих джинсах,
Шагами спокойно-твердыми...
Мне вдруг захотелось жениться!
Вернется и спросит: Я здесь стояла?
А я такой: Да, мы были рядом.
И тут она так посмотрит -
И мы приклеемся взглядом...
Потом будет страстная ночь,
И два-три месяца ссор,
И целая жизнь конфет
Сладких, как этот миг...
Но к кассе уже подхожу,
И ни спины, ни бедер.
Свой разум от наважденья бужу,
Стало полегче вроде...
...Я взял картошку фри
И две кунжутные булочки...
И все-таки что-то внутри
Засело в самом закоулочке...
Она стояла в соседней
Очереди не очень большой,
И не видела совсем,
Как мимо с подносом прошел...
Потом я ел и думал,
Наблюдая ее через два стола:
Что бы такое придумать,
Чтоб со мной отсюда ушла?...
Она подняла вдруг глаза:
Смотрит прямо — упрямо,
Я отвел свои... нет, нельзя!
И снова взглянул — тоже прямо...
Но уже на меня не смотрит,
Ей уже не было дела,
Уже ничего не хотела,
Как же вернуть это тело??
...Внутри все тряслось и тухло,
Но я все же шел с подносом,
Я чувствовал Винни-Пухом,
Или тупым Дед Морозом...
Скажите, сказал, здесь можно?
Она слегка кивнула,
И даже не посмотрела...
Бровью не шевельнула...
Я ел деревянной рукой,
Не в силах поднять глаза.
Ну, правда, кто я такой,
И что я могу сказать?...
Решился: поднял. Глядит
С любопытством-симпатией,
А у меня, наверное, вид
Большого неловкого катера...
И все же я произнес...
Сказал... Что?... Не помню.
Помню в ответ — вопрос:
Не хотелось бы в киномне?