Наливая утренний кофе в полдень,
я пытаюсь сдержать позывы
промотать всё в техасский холдем,
в ожидании лёгкой наживы.
За окном распускается осень —
таковы у весны капризы.
Я хочу отыскать свой дроссель
и оставить его у карниза.
Кто-то носит на шее крестик,
совмещая его с зодиаком,
мне ножей килограммы взвесьте,
ибо ждёт у дверей Иаков.
Из окна — все знакомые виды,
на которые облачность светит.
Скоро мне продолжать "Энеиду"
и хлестать своё тело плетью.
Забавляют иные homo,
кто внезапно устал от глагольства,
но за выпивкой — снова и снова
раскрывают рты удовольствий.
Чёрный кофе ужаснее чая,
но в обоих есть ключ к vita brevis:
терпкость с горечью бренную значат,
сахар -- вносит гармонию в серость.
Половина от утренней жижки
опускается вниз в пищеводе,
обжигая не хуже, чем виски
или то, что так любят в народе.
Одиночество — плата за цифру,
за онлайн и за шаговый доступ,
ибо чем мегаполисней город,
тем конкретней понятие "остров".
Утренний кофе ушёл в полдник.
Вкруг гремят непонятные звуки.
Чем ты дальше, тем злее волки.
Чем дальше, тем больше науки.
Если ты смог дочитать досюда,
значит, сможешь осилить ещё немного.
Дальше будет лишь то, что будет,
заходи, не топчись у порога.
Люди любят людей, как пираньи
любят друг друга, когда нет мяса,
а поэты при всём стараньи
не всегда понимают краски.
Утренний кофе перетекает в вечер,
плавно опуская занавес. На изломе
выдаю короля пик, и противнику нечем
его перекрыть, потому что все дома.