На последний оставшийся рупь

                         
                
На поломанный кованый рубль
Я куплю васильковое небо
И краюха овсяного хлеба
Оторвётся от выжатых  губ       
Загорелой, остылой рукой,
Повидавшей угрюмую  ношу,
На черёмух белёсой  пороше
Обретая  остатний  покой.  

Там уютно, легко и тепло,  
Есть дрова и ночная прохлада,
Лишних поводов нет и не надо.
Всё, что было,  сгорело,   ушло,
И осталась одна  чистота
Отречения и облегчения,
Тихой лодкой по тихой реке
На песчаном пологом течении,
Заметённой игривой  листвой,             
На мотивы растаянной  песни,
Что мычал отрешённый кудесник
На дороге ещё  столбовой.
Занялась шаловливой тоской
Колдуна-чародея тумана  
По долине солёно-морской
То ли яви, а то ли обмана,
И осталась   на том берегу
Синевой зачарованной дымки
Покрывала творца невидимки,
Той краюхой с оттаянных губ.

Время тихо на убыль  сойдёт,
Забагрится витая рябина,       
Проутюжит  вверху самолет
Белый шлейф высоты очень длинный,
Алый парус  любимой весны
Полыхнёт упокоенным взором
И рассыплется  ярким  узором,
Кружевницами звёзд навесных.
В мае  дроби  дождя загремят    
Чередой семиструнных мелодий,
И останется день ото дня             
На кресте почивать в огороде,
Забывая пустые стихи        
И свои обречённые мысли.
Этот старый вишнёвый мотив
Полетит в вышине быстро-быстро,
Поразбудит скупую слезу
На щеке золотинкой искристой.
Так невидимо рядом пройду,
По дороге, совсем близко-близко
 
И закончится сила огня,
Отпылавшего так бескорыстно.
Ты, конечно,  забудешь меня,
Как по осени павшие листья.
 
Я уйду
По дороге теней,
Оставляя цепочку из писем,
Белых дней,  позабытых людей.

Молчалив.  Отрешён. Независим.