Нельзя быть настолько влюблённым в тебя.
Весь город кишит твоими любовниками
(как бы).
Из-под ног - весь асфальт, вся планета Земля.
Самообладание - карточным домиком
падает
в ноги мне, чтоб растоптаться и чтоб - до нуля,
чтоб меня угораздило так, чтоб - до сути.
И вроде бы я стою у руля,
но против меня - мои же орудия.
Нельзя всю постель изворочать, пытаясь заснуть,
каждые полчаса вскакивать подышать на балкон.
В венах - как будто не кровь, а звенящая нервная ртуть,
и в полдецибела от не-удовольствия стон.
Я бы легко протянула к тебе свои руки,
легко бы и честно смотрела в зрачки/глаза.
Отчаяние, вышедшее из разлуки,
подкинуло мне три козырных туза.
Для смелости.
Или усталости.
Или новейшей тропы одиночества.
Смотрю на себя и как будто впервые себе говорю:
- Привет.
Горы б свернуть не прочь, но в целом -
совсем
ничего
не хочется.
В таком состоянии любить нельзя.
Табу.
Запрещается.
Вето.
Новое лето. Новые строки.
Смысл - стар, как мир.
Высасывая из меня все соки,
время гепардово мчится на пир
успешных и жизнерадостных,
сияющих в 32 зуба,
и кажется мне эта радость их
огнём, водой и медными трубами.
Твоими совсем не возможными,
упрямыми гордыми скулами
смеётся моё безутешное время
прямолинейно в лицо.
Ты исчезаешь быстрее звука, сорванного с шестиструнной,
во мне оставаясь сказкой
с едва ли счастливым концом.
VI/15