* * *
Он сидел и лениво наблюдал, как, то очень резко, то слишком плавно и эластично капли воды скользили из стороны в сторону по мокрому резиновому полу под действием вибрации, растекающейся из-под колёс маршрутного междугородного автобуса.
Когда он был ещё юным и ездил этим же маршрутом вместе с родителями, в салоне была лёгкая атмосфера спокойствия и хаоса: дети шумели, взрослые о чём-то беседовали, читали журналы и газеты, некоторые даже умудрялись спать под несмолкающим детским визгом и при этом сладко посапывать.
Теперь он ехал один. Он давно научился быть один. Даже сейчас, когда салон переполнен, он чувствовал себя единственным пассажиром. Как-будто никого не было вокруг. Никого, даже водителя. И он нёсся по дороге в пустом автобусе…
В салоне тишина. Только шофёр порою цыкает больным зубом, но и того заглушает шум двигателя. Все люди молчат. Каждый думает о чём-то своём, кто-то спит, а кто-то только делает вид, что ему это удаётся. Люди устали. Устали ещё до того, как сели в этот автобус, до того, как пришли на вокзал и купили билеты. Они измотаны конвульсивным ритмом жизни, частыми переменами и постоянным ожиданием чего-то лучшего. И он вспомнил, что в детстве было иначе - добрых людей было больше...
Теперь он сидел, уставившись в пол, который уже стал совсем не интересен, поскольку капли воды постепенно испарились. Теперь придётся ждать следующей остановки, чтобы пассажиры вышли подышать воздухом и, заходя обратно, принесли на своих подошвах снег, который снова растает на полу, снова останутся капли, которые чуть позже опять испарятся.
Если бы его сосед по креслу обратил на него внимание, то увидел бы, что парень смотрит не в пол, а куда-то сквозь него. Куда-то сквозь дорогу под автобусом, как-будто в другое измерение, куда-то сквозь пространство и время...
А гул двигателя тем временем устремлялся от него всё дальше и дальше, далеко-далеко. В его глазах застыл белый цвет, цвет пунктира мелькающей с большой скоростью разделительной полосы… и больше ничего.
* * *