Зовет печаль, зовет меня икона
И выхожу я к роще вечереть.
Печальной мыслью сердце мое сковано:
Уж время быть морщинам на челе.
Ракиты спят, их траурные лица,
Из сумерек печаль даруют мне,
Костер горит и пепел тихо сыплется,
Как самый дивный, самый первый снег.
Ты шепчешь мне о прошлом и единственном
Неповторимом друге и вовек
И тут же ты вздымающимися искрами
Рыдаешь будто грустный человек.
Стволы ракит наряженные в сумерки
Друг к дружку жмутся разделяя грусть,
Как будто кто-то в их семействе умер,
А ветр читает по нему сорокоуст.
Кому нужны теперь покои здешние?
Кому он нажил здешнее добро?
А снег черней под сумерками вешними
Лежит холмом могильным огород.
Сижу томимый на стволе ракиты
Друзей здесь нет и я совсем один,
Но тени их мерцают позади
Там, где сугроб воспоминаний вытаял.
Они смеются весело и бойко
О, боже мой такая ж босота!
Такая же веселая попойка
И будто я опять моложе стал.
И тут же льются глупые страшилки,
Дурачатся наивно и легко,
Но вдруг затихло и во всей тиши
Костер мне шепчет грустным языком.
Пускай другие времена настали
И люди злые сотворяют зло,
А сердцу нужно закаляться сталью
Теперь грустить не время о былом.
О сколько дум в душе о сколько истин!
О сколько существует средств,
Чтоб потерять свободу мыслить
И к жизни лучшей интерес.
Последний взгляд тревожный и прощальный
С улыбкой грустной тает на лице,
Так хорошо бывает лишь в начале,
И грустно, так бывает лишь в конце.