Эх, сколько лет минуло, сколько дней кануло, сколько песен написано, стихов да рассказов… Боже мой, не сосчитаешь. Так вот тебе еще один, дорогой и уважаемый мой читатель. Уважаю тебя за терпение, что читаешь мою мазню, время драгоценное свое тратишь на писанину грубого помола.
Сразу скажу: прости меня, если что-то не так. А рассказ этот о песне. С небольшой предысторией, но с глубокой интригой.
Прощеное воскресенье наступило, вернее, навалилось белым пушистым снегом на серую Москву, так, что не было белее ее ни в одну зиму и снег был особый, торжественный и многозначительный.
Только воробьи да малые дети этого не замечали. Просто сильнее радовались и двигались как-то веселее. Да и мне, честно сказать, с самого утра хотелось поплакать, как в детстве. И повод был, и внутренняя радость так и разрывала мое сердце. И уже ничего не тяготило, не давило и не заботило. Был чистый невероятно легкий белый снег везде и повсюду.
Первый отборочный тур закончился, Вику вырезали из эфира и за ночь перемонтировали «Программу А», и на Евровидение от России едет Юдифь, она же настоящая – Маша Кац. А Цыганова с этого дня запрещена по всем ТВ-каналам и даже по всем газетным изданиям. А ведь были еще недавно обещания, и великие прогнозы от руководства и от администраторов, что на конкурс поедет Вика Цыганова. Но за ночь все переиграли манипуляторы вездесущие, а мы рано утром сходили в церковь, первый раз исповедовались и вот оно Чудо – Прощеное Воскресенье.
Радостно, аж плакать хочется. Спела Вика на прощанье песню и сказала тихо-тихо, не в микрофон: «Вы простите меня. Всех поздравляю с Праздником». Я видел, как заплакала главный администратор этого проекта и выбежала. Видел, как прослезились еще некоторые светлые и несветлые люди через свою непутевую слезу, в которой играли софиты и отражалось прошлое и далекое будущее.
Но вот что самое главное: в эту минуту в сердце моем не было никакой обиды – была необычайная легкость и вся в слезах душа.
И с тех пор ощущение той слезы, того прощеного воскресенья не покидает меня. Все прощено! Нет обиды! Ура! Свобода! Жить легко! И вот это самое ощущение запало глубоко в моей грешной душе. И с годами тоска об этом пережитом невозвратном мгновении счастья прорвалась. И я написал песню «прощеное воскресенье», которая волею судьбы стала народной. Я и не подозревал, что мое сокровенное, сугубо личное переживание, пусть даже минутное, может тронуть до слезы миллионы сердец.
***
Уж не знаю, где она услышала эту песню, на какой радиостанции, или кто принес ей первоначальный вариант этой песни, но прошу отметить, дорогой читатель: первой позвонила именно ОНА. В пятницу. Тринадцатого. В четыре утра. А как мы уже знаем, случайностей не бывает. «Здравствуйте, Вадим» - захрипело в трубке – «Это Алла Борисовна». Ни удивления, ни культурного шока я не испытал. Может быть, потому, что никогда не созванивался с этой всеми уважаемой персоной и всегда, мягко говоря, ровно дышал кА ко всему ееному искусству. За исключением одной песни Леонида Петровича: «За то, что только раз в году бывает май» –- потому, что я в детстве с упоением пел ночами и майскими вечерами именно ее. Даже сейчас от воспоминаний я глубоко вздохнул. В общем, выслушав Мадам Брошкину, я спросонья все же понял, что от меня хотят получить песню, в которой есть слова «Вы простите меня», на что я, насколько можно вежливее и тактичнее ответил, что сие не получится потому, что ее поет рядом спящая Вика. Но если есть огромное желание, то А.Б. может петь ее у себя на концертах сколько ей угодно, на что она ответила, что если будет что-то подобное из текстов, то она, как композитор готова написать для себя любимой очень талантливый шлягер.
Затем последовало еще несколько звонков от разных артистов с аналогичной просьбой.
***
Неожиданно с водкой в руках на пороге правился Михаил Круг с разговором «Продай – озолочу». На что я за столом ответил: «Продать не могу, но ради уважения могу подарить». А с Мишей мы были знакомы давно. Года за три до этого он приезжал к нам в Завидово с цветами да с гитарой. Пел свои песни и называл себя поклонником таланта Вики. Говорил самые искренние слова и на прощение подарил Вике свою песню «Лебеди». Вот мы и обменялись подарочками. И потихоньку зашел разговор что две песни уже есть, «А может быть и дуэтный альбом получится» – подкинул я. Но реакция Вики удивила меня. «Нет – и все. Не хочу. Не буду». Миша даже растерялся. Историю тут же замяли и, прощаясь, я сказал Кругу «Миш, бери – пой, а я еще поговорю со своей звездой по имени Вика». Три дня уговоров и локальных стычек не принесли результата: «Ни с кем не пела дуэтом, и петь не буду, и тем более, с Кругом». Прости ее, Миша – не знала она еще тебя, не чувствовала еще твою душу.
Песня эта не дуэтная, но ни одного слова я тогда не поменял, и хитро упросил Вику, чтобы она хотя бы попробовала. А там нет – так нет. Позвонил Мише – и вечером они уже стояли у микрофона. Вдвоем. У нас в студии.
С первой ноты стразу стало понятно: музыка, слова, тембр их голосов – все сложилось, все легло идеально. Слава Богу, Вика поняла это моментально. Новая аранжировка, живая скрипка плюс гитара сделали свое дело, и песня улетела в распахнутый мир. И где я только ее не слышал, и кто только ее не пел… Царствие Небесное тебе, Миша… Помнишь, как думали, как назвать эту песню, как поступить правильно. «Прощеное воскресенье» или «Приходите в мой дом»… Миша, мы ошиблись, прости меня, это я виноват – не настоял. Эта песня – «Прощеное воскресенье». И нет у нее другого названия в моем сердце.
Я закрою глаза, я забуду обиды,
Я прощу даже то, что не стоит прощать.
Приходите в мой дом — мои двери открыты,
Буду песни вам петь и вином угощать.
Буду песни вам петь про судьбу и разлуку,
Про веселую жизнь и нелепую смерть.
И как прежде, в глаза мы посмотрим друг другу,
И конечно, еще мне захочется спеть.
И тогда я спою до слезы, до рассвета
Будет время дрожать на звенящей струне.
А я буду вам петь и надеяться где-то,
Что не скажете худо никогда обо мне.
Я закрою глаза, я обиды забуду,
Я прощу все, что можно, и все, что нельзя.
Но другим никогда, видит Бог, я не буду.
Если что-то не так, вы простите меня.