1 место. Стихотворение №5 Рождественское
когда январь в объятиях закружит
тебя и небо, снег и фонари,
до оголтелой тишины – снаружи,
до белизны клокочущей – внутри,
качнётся шар и всё перевернётся:
вода и свет, дома и облака.
звезда родится в глубине колодца,
слетит чуть слышно слово с языка.
где воробьям от пуза белых крошек,
блаженный мир нечёсан и небрит.
а ты стоишь на небе, огорошен,
с новорождённой звёздочкой внутри.
Когда пишешь о чуде, всегда есть опасность впасть в ненужный пафос или экзальтацию. Здесь автору удалось пройти по невероятно тонкой грани и остановиться ровно в тот момент, когда ключевым состоянием остаётся трепет, а ключевым открытием – вера в новое.
2 место. Стихотворение № 7 Ложь
Вот вы говорите, мол, деньги, карьера, власть.
А я смотрю на неё и думаю: может, её украсть?
Спрятать от глаз посторонних в каком-нибудь горном ауле,
где люди безмолвны, где звёзды и горы уснули
столетья назад.
Лишь ветры стремительны там, лишь буанзу глазаст,
и носится вместе с ветрами по склонам,
и смотрит в долину, чей контур изломан.
Он страж этих мест.
Он страшен, свиреп,
и он понадёжнее нравственных скреп.
Я ей приносил бы цветы по утрам и смотрел
на полные губы, на робкий румянец, что мил, но не зрел,
на веки дрожащие, на прядку волос на щеке...
Так смотрит лишь сука с мольбой о пропавшем щенке,
не видя пискли,
на верных друзей, на людей, что его унесли,
и тлеет пустая надежда во взгляде,
и взгляд говорит осуждающе: я, де,
служила добру,
желала добра...
Эта любовь не сука, эта любовь хандра.
Вот вы говорите, что любовь — это просто вид
расстояния между «да» и падением андрогенов в крови
до минимального уровня, уровня непонимания.
Но любовь — это не врозь, не мания,
любовь — это там,
где превращается в плазму метан,
где скрепы духовные неосмотрительно хрупки...
Ведь ты же хотела привязать меня к своей юбке,
так что же теперь
ты гложешь меня,
это стихотворение обвиня-
я во лжи?
Интертекстуальные аллюзии, подчёркиваемые автором буквально с первой строчки, служат, как мне представляется, связующими мостиками, призванными собрать воедино мир влюблённого. Мир, который лишается привычных точек опоры и вырывается из-под контроля. И тут на помощь приходит весь огромный пласт художественной культуры, где сотни и сотни раз всё это было описано: от Маяковского до Иньяриту, от почти Высоцкого («Украду, если кража тебе по душе...») – до духовных и нравственных скреп. С одной только задачей: доказать, что от этого не умирают, и что движения сердца можно если не окончательно подчинить – то хотя бы понять. Даже если в итоге останется лишь предельная уязвимость.
3 место. Стихотворение № 2 Чувствовать
Встрепенется мир, что беспечно спал,
И не собирался вставать как будто...
Он заходит в дом, выдыхает пар,
Наполняя кухню морозным утром.
"Наливай сто грамм! Подавай обед!
Поутру вернулся моряк на пристань!"
У него ни крыльев, ни нимба нет,
А в кармане только ключи и "Winston".
Ловишь вздох и взгляд, позабыв слова,
И считаешь время вот с этой точки.
У него с собой в рюкзаке Москва
А еще - любовь. Для меня и дочки.
Будет кот мурлыкать, а чайник петь,
И ванильный запах завьется, сладок.
Я встаю на цыпочки рассмотреть
В дорогих глазах миллионы радуг.
А когда опустится ночь опять,
И луна к земле подкрадется ближе,
Буду я, прижавшись к нему, лежать,
Чтобы только чувствовать как он дышит.
Обретение, возвращение утраченного. То самое ощущение, когда отыскивается недостающий кусочек мозаики – и картина снова становится цельной и красочной. Стихотворение о самом важном, о том, без чего мир цепенеет, а жизнь превращается в вечное ожидание. Пока снова не почувствуешь, как он дышит. Как мало, казалось бы.
4 место. Стихотворение №9. Казалось - вся жизнь впереди...
Казалось: вся жизнь впереди.
Коль молод – плевать на потери.
Но шёпот твой: «Не уходи» –
Меня удержал возле двери.
С тех пор пролетели года.
Я стольких оставил и вышел
Из стольких дверей – в никуда,
Но слов этих больше не слышал.
Давно отшумели сады,
Давно уже выросли дети,
Но шёпот твой: «Не уходи»
Ещё меня держит на свете.
Очень скупыми средствами автору удаётся рассказать о самом главном. О чувстве, пронесённом сквозь жизнь. О магии любимого голоса. О сожалении и надежде – несмотря ни на что.
5 место Стихотворение № 10 Нищенка
На площади, сутулая, хромая,
из равнодушных пальцев принимая
монетки – метки вех календаря,
сквозь лица смотрит, не благодаря.
Порой, под нудный гул автомобилей,
плывёт в потёртый лаковый обман
запретных тем, где так её любили.
И жизнь свою листает, как роман.
Трава и небо - те же, только те ли?
Её всегда настойчиво хотели.
Пожалуй, покупали. Но она
гордилась, что достойная цена.
Бежали дни (ей было их не жаль) и,
сгущаясь в годы, падая в провал,
бесцеремонно цену понижали:
любой и покупал, и продавал.
Огонь блефует в зеркале заката,
но гасят пламя дробные стаккато
непрошенного крупного дождя,
горящую границу проходя,
прохожих гонят с площади толпою.
Толкая в бок, изрядно пьян и зол,
зовёт в любовь былую, с перепою,
знакомый ей по прошлому «козёл».
Послав подальше выпившего фавна,
не нужная ему, себе – подавно,
поскольку для любви уже стара,
уходит в нишу тёмного двора.
А завтра вновь, со страстью наркомана
сложив грехи в заплечную суму,
прочтёт главу печального романа,
не нужного, по сути, никому.
Бесстрастное и ровное повествование. Портрет с изнанки жизни в лучших традициях реализма – не осуждая и не оправдывая. Это стихотворение можно было бы сравнить с непостановочной фотографией или документальной кинолентой. Смутили меня два момента: во-первых, затасканное до невозможности «стаккато дождя» (нотки гламура не очень удачно торчат из общей строгой картины) и «козёл», который вносит чрезмерную, на мой слух, эмоциональность и дальше ничем не подкрепляется (впрочем, если бы подкреплялся, вряд ли стало бы лучше...)
6 место Стихотворение №8 Это сладкое слово – свобода
Весь такой - беззаботный и юный -
ясным глазом я в память врезал
акварельную синьку июля
и на плане переднем вокзал.
В пыльном скверике перед вокзалом,
заряжаясь дымком папирос,
мы Мишаню из Гомеля ждали -
он туда документы повёз.
Там с утра, проходя мимо ГУМа,
перемкнуло... И наш Михаил
в институт поступать передумал,
выпил пива... и банджо купил.
И теперь под престранные звуки
лёгкий хмель любопытство томил,
пока струны на ковшике гулком
я подстраивал в соль-ре-ля-ми...
Здесь в селении малоэтажном
в сорок тысяч прописанных душ
коль запеть Окуджаву под банджо, -
очень редкое зрелище уж!
И тянулась под сень водокачки
стройотрядовская молодёжь,
старичок с чемоданом на тачке
и фарцовщик, и будущий бомж.
Лишь менты по живому проходу
алкаша волочили вовне,
и кричал он:"Свобода! Свобода!"
... Вот и всё, что запомнилось мне.
Несмотря на некоторые вызывающие недоумение фразы («глазом врезал» или «очень редкое зрелище уж»), картинка рисуется вполне убедительная. Инструмент, символ американской музыки кантри, становится символом самой Америки. Мечты о свободе. Несостояшийся студент, купивший банджо, по сути, бросает вызов самой системе. Свобода это или только её призрак – ответа нет. Не считать же эталоном персонажа из последней строфы...
7 место. Стихотворение №1. Чужая беда
Как мы живём... как будто хлеб жуём,
Привычно восседая за обедом,
И думаем, что где-то переждём
Потери, потрясения и беды
До лучших дней, не подавая вида,
Доверившись всецело лишь судьбе.
Но стоит вам открыть входную дверь
Надёжно укреплённую, с засовом -
А у порога ждёт двуногий зверь...
И не успеешь вымолвить ни слова,
Как кем-то нанесённые обиды
Он выместить захочет на тебе.
И пусть не ты разрушил его дом,
Убил его любимую собаку,
Но в твой подъезд под проливным дождём
Пришёл он мстить и ждёт любого знака.
И что из всех дверей он выбрал эту-
Возможно даже вовсе неспроста...
В его беде никто не смог помочь,
Хотя... скорей всего и не хотели!
И он случайно выбрал эту ночь,
А ты случайно ночью встал с постели,
Чтоб выглянув босым и неодетым,
Впустить домой голодного кота.
Во время прочтения этого такста меня преследовало ощущение, что либо автор сам в каждой строке борется с опасностью впасть в морализаторство – либо врождённое чувство вкуса и такта его постоянно спасает. Как бы то ни было, финальное появление кота искупает всё и уводит стихотворение в сферу мистической предопределённости, что, видимо, и было задумано.
8 место. Стихотвеорение №3. Хрустальный башмачок
Хрустальный башмачок – не каждой ножке впору.
Не каждой тыкве быть каретой для принцесс.
Не всякому дичку быть яблоком раздора.
Не всякий чёрт в аду достоин званья Бес.
Не всякий, кто поэт – тот непременно гений.
Не всякому юнцу стать суждено творцом.
Не каждому коню узда под стать и стремя.
Не каждый марафон венчает смерть гонцов.
Не нужен башмачок, где правят черти тризну,
И не звенит хрусталь под топот сапога.
Свинцом вино вкусит порой при трезвой жизни.
Капризным быть легко, когда болит нога.
В палате – тридцать семь – волками воют норды,
разносят ветры стон – беде не быть ничьей.
Сметает смерч в войну палаческие морды.
Хрустальной ночи звон – чернее и страшней.
За шторкою времён две дуры-Дыры вечные
погнали время вал – до нас дойдёт едва ль…
Хрустальный башмачок рассыпался по Млечному,
и вряд ли соберёт его ночной мистраль.
Удивительное дело. Если бы стихотворение начиналось со второй его половины («В палате – тридцать семь...») – оно гарантированно было бы в самой верхней части моего списка. Там есть и тайна, и ужас, и переход (прыжок) в иное пространство. В совокупности же с верхней частью стихотворение оказалось там, где оказалось. Возможно, это лишь особенности моего восприятия, но все эти перечисления изрядно расхолаживают, и вместо уплотнения смысла и точного удара – только разжёвывают и уводят от цели, и это очень обидно.
9 место. Стихотворение №6. Шесть соток
А давай отмотаем полжизни назад
и вернёмся хотя б ненадолго в наш в сад
по заросшей годами тропинке;
растянувшись в траве, блох гоняет Полкан,
сад не вырос ещё и не продан пока
черноглазой соседке Иринке.
Ветра свист в голове, барабаны в груди -
нам по тридцать, у нас всё ещё впереди:
перестройка, дефолт, ипотека,
безработица, кризисы, вести с войны -
мы ещё не осколки безумной страны
в центрифуге двадцатого века.
Две лопаты, вороны, земля, облака...
всё, что будет - случится потом, а пока
мир из маленьких радостей соткан -
мы сажаем деревья и строим жильё,
мы планируем вырастить счастье своё
на подаренных Родиной сотках.
Ирка в Хайфе, давно сдох блохастый Полкан,
растащили большую страну по кускам,
сад ушёл под посёлок коттеджный -
ни иллюзий, ни денег, ни жажды чудес -
аритмия, морщины, избыточный вес
и на доброго Бога надежды.
Отличная динамика и рифмы. Клиповость, коллажность используются в качестве приёма создания визуального образа, который здесь безупречен. С точки зрения же самой мелодики некоторые звуко- и буквосочетания очень досадно тормозят при прочтении («растянувшись в траве» - вшсвтр; «всё ещё впереди» - у меня «всё перетягивает на себя ударение и ощутимо сбивает строчку; «Ирка в Хайфе, давно сдох блохастый Полкан» - «хахыха» застревает в горле и начинает нормально произносится только после нескольких повторений...)
Но это всё из разряда «брильянты мелкие». Уровень автора угадывается, а третья строфа и вовсе прекрасна. Просто хотелось, чтобы «А-ах!» - а «Ах» не случилось.
10 место. Стихотворение № 4. Когда...
Когда под утро ты выходишь в этот мир,
тебя встречают, поднимают и качают.
Потом разводят, кто руками, кто речами,
пока ночами никого не утомил.
А ты хотел бы стать воителем добра,
добраться всуе до ответов и до сути...
Но – мутный день. Не судный он. Не обессудьте –
все те, кто ключ и нужный тон не подобрал.
Когда под солнцем с виду ясно и тепло,
все ждут обещанных чудес, хотя бы рая –
тебя куда-то, но почётно забирают,
а время – вовсе и не доктор, так, трепло.
И ты считаешь дни, когда настанет срок
для возвращения туда, где небо зримо,
где всё сработано ещё рабами Рима.
И так поныне, ибо вечность – не порок.
Когда под вечер обещают звездопад.
Танцуют все! Но это только в зале крики.
А ты один, такой особый и великий,
собрался с духом, но боишься выступать...
То непременно будет нечем это крыть,
найдутся ложки, не в шкафу и не к обеду.
На юбилеях всем придуманным победам
добавят сроки, и слова, и даже прыть.
Когда в двенадцать, под заветный бой часов
про завещание не думать неуместно,
а ты опять, по главной улице, с оркестром
ко сну отходишь, запираясь на засов,
то ни к чему стонать, страдать и уповать,
надежду, веру и любовь склоняя к тлену.
Когда-то было всё путём и по колено...
Поможет вспомнить всё унылая кровать.
Когда-нибудь приходит мудрость. И долги –
свои, чужие и священные коровы –
уже не греют, не маячат, лишь коробит,
когда услышишь: не проси, не верь, не лги,
не бойся тьмы – она по жизни погодит.
Но поздно. Лица и резоны рядом мнутся...
И как же хочется случайно разминуться,
когда под утро выйдет время уходить.
В этом стихотворении, пожалуй, чаще, чем во всей десятке, мне попадались слова, которые казались лишними. Возможно, виной всему объём, который нужно заполнять во что бы то ни стало – некоторые слова выглядят откровенно случайными. К примеру, «А ты хотел бы стать воителем добра, добраться всуе до ответов и до сути...» - почему всуе-то? «Куда-то, но почётно» - весьма странное противопоставление. «Долги – свои, чужие и священные коровы...» - священные коровы рядом с долгами тоже не очень естественно смотрятся... И так далее.
Всё это можно было бы списать на «божественное косноязычие» и построение фразы по принципу парадокса – но почему-то для меня как для читателя не сыграло. Большая тема, поданная в неторопливом движении, требующая внимательности и сосредоточенности как от автора, так и от читателя. За автора поручиться не могу, но свою половину пути в данном конкретном случае мне пройти не удалось.
© Анастасия Винокурова,
http://www.stihi.ru/avtor/michalina