Давай помянем наше время золотое,
Когда Хрущев озвучил имя палача,
Прорвавшись к нам из за бугра пришло такое,
Их - "буги-вуги", "рокен-рол" и "ча-ча-ча"!
В падучей билась прокремлевская цензура.
На танцплощадках нас вязали мусора.
Но мы уже познавши вкус "антикультуры",
Встречали громко "дикий запад", на - ура!
Мы от "битлов" тащились все до неприличья
И от Высоцкого сходили мы с ума....
А наши шмотки с этикеткой, "Большевичка",
Считали символом советского дерьма.
А как мы дружно штурмовали электрички,
Колхозом всем спеша в Москву за колбасой.
И в той вонючей кутерьме, на гране стычки,
Мы понимали, что Союз давно больной!
Я помню джинсы, первый "Левис", из коттона.
Что за две сотки втюрил мне друг-мореман.
Он, как и я был отрицалой до закона,
Мне подфартило, а дружок пошел в кичман.
Нам оптом ложные статьи внаглянку шили
И отправляли, где Макар не пас телят.
Но не смотря на пресс родной страны мы жили,
И пусть в измене нас марксисты не корят.
Мы в знак протеста уходили дружно в пьянство.
А нас за это под ружье и в ЛТП.
А там, где пьянство, там и срок за хулиганство,
Спасибо - власти, за заботу обо мне!
Потом нам врали, что у нас в Афгане братья,
И мы ложили жизнь в чужой стране на щит! -
За - что, про - что, хотел сегодня я узнать бы?
Но власть опять кого то в Сирии бомбит.
Нас исключали, как врагов, из комсомола.
Нас обличали и клеймили, как могли.
Мы стали для своей, родной страны крамолой,
И до распада - девяностых довели.
Жизнь пролетела. Я, как был "антисоветчик",
Так и остался, никого в том не виня...
Вот только жаль, что пропаганда нас калечит,
Людей доверчивых, таких, как ты и я.