Вот и дунула, надеясь,
возвратятся все в избу.
Не возникла стенка, пенясь…
Будто шлейф на берегу
из цветных тончайших нитей,
ниспадающих с небес.
«Ну и странный ход событий!
Где я, где мой добрый лес?»
Берег пуст, волною буйной
море плещется у ног.
Дуб в ночи стоит подлунной.
«Да… Я в дудку не игрок…»
Стало Ксене одиноко.
Ни души. Вдруг слышит звон,
будто цепь, а где-то сбоку
Кот, той цепью окружён.
Удивился, выгнул спину:
«Мне направо, песню петь», –
и пошёл. Сама картина –
не насмотришься глядеть.
Не допел, пошёл налево,
начал сказку говорить.
Вновь вернулся: «У припева
я слова успел забыть.
Ты Людмила без Руслана?
Тридцать витязей потом
выйдут на берег песчаный
в одеянии морском.
Обнажится брег сыпучий,
волн расступятся врата,
с ними дядька их могучий».
Глаз учёного Кота
наблюдал, ни с чем не споря.
«Нет, я вовсе не боюсь.
Это… это лукоморье?
Пушкин?... Знаю наизусть,
мы стихи учили в школе.
А скажи, ты не устал?
А по чьей жестокой воле
к дубу ты прикован стал?»
Кот ходил, как заведённый:
«Я же сказочный, хожу,
потому что я учёный». –
«Так давай я отвяжу!
Сколько лет ты влево, вправо…
Уж пора цепям истлеть.
Это слушать нам – забава,
а тебе мурлыкать, петь». –
«Сказку я менять не вправе, –
Кот глядел куда-то вдаль. –
Из какой же ты к нам яви?
Почему в глазах печаль?»
Дудка Ксении на шее
тонкой ленточкой с бантом
прикрепилась. «Ты как Фея…
Хоть я с нею не знаком». –
«Кот, скажи, тебе лет двести?
Ты ведь много можешь знать.
Может быть, ты слышал вести,
как из сказки попадать
в то пространство, где мой садик,
дом и школа, и друзья?» –
«Не пойму, чего же ради?
Поживи-ка здесь, где я.
Ты увидишь, как устроен
в этой сказочности мир.
Из волшебности он скроен.
Попадёшь к царю на пир,
поглядишь, как леший бродит
там, где дол видений полн,
и на то, что там разводит
в ступе вместе с колдуном
та Яга в избе на ножках
и, конечно, без дверей
на неведомых дорожках,
средь невиданных зверей». –
«Я, конечно, любопытна,
но хотелось бы домой.
Ты поёшь так самобытно!
Только этот мир не мой».